Ополченец

Мы с Егором тихо приблизились и посмотрели на молодую женщину. Здороваться смысла не было — она спала. Если можно так назвать это состояние. Глаза закрыты, губы какие-то ненормально красные, дыхание поверхностное, капли пота на лбу.

Я коснулся лба и отдёрнул руку. Холодный, как лёд. Версия с банальной лихорадкой отпала сама собой.

— Выйдем? — тихо предложил я Егору.

Тот кивнул. Мы вышли на улицу. Данила — вслед за нами.

— Слушай, а это точно кикимора?

Егор посмотрел на меня с любопытством.

— А ты на кого подумал?

— Ну… Может, упырь?

Егор покачал головой:

— Не. Упыри укусы оставляют.

— Так мы ж не осмотрели толком.

— А они толком и не таятся. Народ думает, сыпь какая-нибудь или клопы покусали — да внимания не обращают. А упырь каждую ночь впивается в одно и то же место. Кикимора-то кровь не пьёт, она просто жизнь забирает.

— Ничего себе — низкоуровневая тварь, — буркнул я. — Здоровую девку за пару дней так ушатать.

— Видать, старая, сильная, — задумчиво изрёк Егор. — И злая вдобавок. Нечасто такие встречаются.

— Делать-то чего будем? Методика какая? Манок зажжём и башку снесём?

— Ни-ни! — даже как будто испугался Егор. — Манок для кикиморы, да ещё для матёрой — это верный знак, что охотники пришли! Убежит да затаится. А дождётся, пока уйдём — и опять за старое.

— Вот сука! — хором сказали мы с Данилой и понимающе переглянулись.

— Самый верный способ, — продолжал рассуждать Егор, — это девку осторожно вынести, а пристройку — сжечь. И смотреть внимательно, чтоб ни одна тень оттуда не вырвалась.

— Ну ты, это, того — осади чуток, — возмутился я. — Чуть чего — «сжечь»! Правильно, не своё — не жалко. А если огонь дальше перекинется?

Егор развёл руками.