Русальная неделя

22
18
20
22
24
26
28
30

— Именно.

— А о том, что я могу приходиться родственником самому Волконскому или кому-то из его друзей, вы не подумали?

— Нет…

— Зря. Самая простая версия — как правило, самая верная. Мало ли по Петербургу и окрестностям бастардов бегает.

— Н-да, пожалуй. — Илья Ильич потёр подбородок.

— В общем, дело, конечно, ваше. Но делиться радостью, что нашли в богом забытом углу древнего… как его там?

— Архонта.

— … архонта, я бы не стал. Если окажется, что князь Волконский всего-навсего прижил ребёнка от лучшей подруги своей жены или гувернантки дочери, вы рискуете сесть в большую лужу.

— Пожалуй, вы правы.

— Да ясное дело, прав. — Я убедился, что сумел перенаправить мысли генерал-губернатора в нужную сторону. И поменял тему. — А вещь, о которой вы говорили. Принадлежащая покойному графу Давыдову. Что это?

Илья Ильич выдвинул ящик стола и извлек из него ещё один конверт. Этот также адресовался его превосходительству господину генерал-губернатору Смоленска. Но почерк был другой.

Я открыл конверт и вынул письмо.

«Зная Вас, как человека благородного и порядочного, покорнейше прошу не отказать мне в просьбе передать сию вещицу графу Алексею Михайловичу Давыдову в собственные руки. Отправлять почтою опасаюсь, навестить графа самолично не могу по причине слабого здоровья. Такой дальней дороги мне не пережить. А никаких иных оказий в ближайшее время не предвидится. Имя своё не называю, за что нижайше прошу извинить. Надеюсь, что просьба моя для вас не слишком обременительна».

Вместе с письмом из конверта выпал ключ. Небольшой — дверь таким не открыть. Сундучок какой-нибудь, или шкатулку — можно. Хотя ключик вполне увесистый. Серебряный.

Сопроводительных записок, предназначенных для Давыдова, к ключу не прилагалось. Граф, очевидно, и сам прекрасно знал, для чего эта штука и что с ней делать.

— Это принесли, когда я собирался сюда, в Смоленск, — пояснил Обломов. — Я ведь недавно получил назначение. И тот, кто написал письмо, о нём узнал. Я собирался посетить Поречье и пригласить к себе графа Давыдова. Но не успел. Узнал, что граф скоропростижно скончался. Если его наследник — вы, то и эта вещица, полагаю, теперь ваша.

— По ходу, так.

Я сунул ключ во внутренний карман камзола — Брейгель, по моей просьбе, специально нашил такие с обеих сторон.

Н-да. До чего ж не вовремя Мандест графа-то траванул! Чем дальше, тем всё больше убеждаюсь, что Давыдов окопался в своём медвежьем углу не просто так. А зачем, почему — ясности пока не появилось никакой. Только загадок прибавилось…

Ладно. До тех пор, пока эти загадки не мешают мне жить, могу себе позволить не обращать на них внимание.