Я заставляю себя состроить недовольную гримасу.
– Неужели кто-то однажды обжегся?
На губах Икера появляется дьявольская улыбка. В холодной глубине глаз загорается знакомый самодовольный огонек.
– Да, и мне до сих пор больно от этого, – он вскидывает бровь. – Моя мама всегда говорит, что нужно поцеловать то, где болит.
Я встаю на ноги. Пальцы Ника все еще трогают мои волосы.
– Это еще успеется, Икер.
– Да, потом, – встревает Ник, вставая между мной и Икером. – А сейчас давай браться за работу. Твой корабль сам себя не подготовит.
– Забавно – учитывая тот факт, что это ты ушел на пристань и не вернулся.
– Куда вы собрались? – быстро спрашиваю я, обеспокоенная тем, что Икер уплывет без меня.
– Отец хочет взять дворцовых слуг на пароход на сегодняшний Праздник моря.
Мои мысли были сосредоточены на балу. Прибавим к этому недосып – и я совершенно забыла про Праздник моря. Это торжество устраивается днем в гавани перед основным событием – балом. Обычно праздник проходит весело: все хаунештадцы снимают свои лодки с якорей и плавают недалеко от берега. Таким образом мы становимся ближе к почитаемому нами морю. Кроме того, мы всегда можем посмотреть на сушу и понять, как красив наш родной город.
– Как бы там ни было, – продолжает Ник, – мама хочет, чтобы все ее специальные гостьи и их компаньонки погрузились на борт старого трехмачтового парусника. А Икер не хочет присоединяться к этой компании.
– Это было бы крайним проявлением тупости, – бурчит Икер.
– Потому мы приняли волевое королевское решение поплыть на шхуне.
Глупо, конечно, но у меня перехватывает дыхание.
– Мы вчетвером и больше никого?
– Безусловно, – Ник кивает. – При условии, что мы отчалим до того, как мои родители прознают об этом плане.
Я чувствую прилив радости. Мы вчетвером на лодке целый день. Смеемся, поем, едим. А потом наряжаемся и танцуем всю ночь напролет – достойное завершение Литасблота и прекрасное начало новой жизни. Камень, оттягивающий мой карман, подсказывает: все идет правильно.
– Превосходно.
25