Когда наступает ночь

– Прекрасно могу себе это представить. Но Лив такого не заслуживает. Знаешь, она всегда мне нравилась.

– Точно, как я мог об этом забыть? Когда тебе было одиннадцать, ты даже перекрасилась в блондинку, чтобы выглядеть как твой образец для подражания. Если бы мама тебя не отговорила, ты бы сделала химическую завивку, чтобы имитировать ее кудри, – теперь настал мой черед хохотать.

Эмми скорчила гримасу.

– Ладно, ладно, пожалуй, это было слишком. Но в школе она выглядела просто потрясно! До сих пор ведь так выглядит, да?

Я равнодушно пожал плечами, хотя этот вопрос выбил меня из колеи сильнее, чем мне бы того хотелось.

– Конечно, если… тебе нравятся девушки такого типа.

– Девушки такого типа?! – недоверчиво переспросила Эмми. – Не пытайся меня обдурить! Ни один гетеросексуальный мужчина на планете не устоит перед Лив!

Я с зубным скрежетом отвернулся. Беседа приняла оборот, который мне совершенно не нравился. В последние дни я пытался прогнать Лив из своей головы. К счастью, у меня было так много работы, что мне это кое-как удалось. А еще я каждую свободную минуту проводил с друзьями, чтобы отвлечься и чтобы не встретить Лив в одиночку. И сейчас я абсолютно не был готов обсуждать эту тему со своей сестрой, которая была главной фанаткой Лив.

Я кашлянул, вспомнив, что пришел сюда, испытывая жажду.

– У тебя, случайно, нет попить? – я снова повернулся к Эмми. – Умираю от жажды.

Она бросила на меня такой взгляд, словно хотела сказать: «Ты серьезно?! Это худшая попытка перевести тему разговора». Но она молча пошла к лестнице, ведущей вниз.

– Конечно. Я принесу бутылку из машины. Встретимся в кабинете Джимми?

– Хорошо, я уже спускаюсь. Спасибо, Эм!

Наконец, оставшись один на «Джульетте», я еще раз положил руки на штурвал. Я приведу этот катер в порядок во что бы то ни стало. К тому же лишняя работа сможет отвлечь меня от Лив. Потому что в этот раз я твердо решил оберегать свое сердце. Оно больше никогда не будет биться для Лив, я больше никогда не позволю себе быть уязвимым. Мне нужно держаться от нее подальше.

Развернувшись и уже собираясь спуститься, я услышал песню, играющую из колонок на заднем плане. Шон Мендес умолял свою любимую проявить хоть капельку сочувствия к его бедному сердцу. Похоже, она регулярно его ранила, пусть даже ненамеренно.

Я поморщился, потому что слова песни перенесли меня в мрачное настроение сразу после отъезда. «Рыдать по бывшей» и близко не описывало мое душевное состояние в те сложные дни. Не только боль от потери поставила меня на колени. Я скучал по Лив, бесспорно. Но страшней всего было то, что жизнь потеряла для меня всякий смысл. Впервые семейное дело стало казаться не привилегией, а обузой. У меня не было цели и опоры, отношения с отцом становились все хуже.

Невольно я вспомнил разговор со своей тетей. Он состоялся спустя год после отъезда Лив, когда я большую часть времени валялся в кровати, уставившись на стенку и на повторе слушая одни и те же песни. Тетя Энн зашла в мою комнату. Возможно, ее пригласили родители, потому что она психолог.

– Не хочешь встать? – спросила она меня. – Выйти на улицу? Встретиться с друзьями?

Я молча помотал головой.

– Мы все за тебя волнуемся.