– О чем ты говоришь? – спрашиваю, сбитая с толку.
– Заклинание заберет весь ихор Деймоса.
Отступаю на шаг, потрясенная.
– Он… он исчезнет?
Мероэ пожимает плечами.
– Нашим предкам удалось вовремя переместить сущность Гекаты в сосуд.
В ужасе прижимаю ихор к себе. В голове не остается ничего, кроме одной уверенности: они смогут использовать кулон только через мой труп.
– Ни в коем случае! Я отказываюсь делать это!
– У нас нет выбора, – напоминает Цирцея Великая.
– У нас всегда есть выбор! – протестую я. – Вы манипулировали мной, вы не лучше Зевса!
Надеваю цепочку на шею, не выпуская ни капли ихора. Проводницы не кажутся такими решительными, как повелитель богов, – возможно, у них осталась доброжелательность по отношению ко мне, – но, похоже, они не готовы отступить.
– Ихор, Элла, – снова требует Медея Юная.
– Нет!
– Я сделаю это вместо нее, – заявляет Цирцея.
Она становится между мной и проводницами. Затем опускает руку в карман и достает маленький кусочек белой ткани с золотыми пятнами. Требуется несколько секунд, чтобы понять, что это лоскут рубашки Деймоса, что была на нем в день нападения пантеры в Центральном парке. Но я приложила все усилия, чтобы полностью уничтожить следы ихора! Хотя, находясь в панике, я торопливо закинула вещи в стиральную машину.
Этот кусочек, должно быть, ускользнул от внимания в тот момент, а сестры заметили его на кухне и оставили себе. Вот почему они знали, что Деймос был ранен. Ни Эринии, ни Спарты ничего не говорили.
Потеряв дар речи, смотрю на сестру, размахивающую ихором Деймоса.
– Почему ты не отдала его раньше? – удивленно спрашивает Медея Юная.
– Это было задание Эллы. Мы с Мероэ взяли его на всякий случай. Но теперь…
Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Как можно интерпретировать выражение ее лица в этот момент? Пока я чувствую, как зависаю на волоске над пустотой, сестра разочарована, решительна и потрясена одновременно.