– Что тебя беспокоит, дитя? – спросила меня Ирена, когда мы остались одни – насколько это вообще было возможно в таком маленьком доме. Она подошла к длинному столу и перелила воду, поблескивающую в свете камина, из ведра в миску. Затем, вымыв руки, женщина вытерла их о полотенце. Все это пробудило во мне воспоминания, которые я оттеснила на задворки своего разума. Воспоминания о матери и о ее теплых руках.
Что меня беспокоило? Комната расплылась у меня перед глазами, и, когда я зажмурилась, по моим щекам потекли слезы. Мой отец. Мой брат. Элейн, Мастер Хафа, Леланд и все солдаты, которые успели стать моими друзьями. Мое королевство. Мое будущее. Мое настоящее. Все это беспокоило меня.
Когда я не ответила, между ее бровями появилась морщинка волнения.
– Пожалуйста, можно мне еще воды? – хрипло спросила я, облизнув пересохшие губы.
Она наполнила хрупкую керамическую чашку и села на стул подле меня. Мои трясущиеся руки пролили немного воды, но большая часть все же попала мне в рот. Прохладная, освежающая жидкость стекала по моему горлу, и я знала, что больше никогда не получу такого невероятного удовольствия от простой родниковой воды.
Поставив чашку на колени, я отклонила голову, чтобы отдышаться.
– Можно мне еще немного еды? Если у вас осталось хоть что-то, чем вы могли бы поделиться, – прошла всего одна неделя, но я почти не узнавала свой собственный голос, словно Дикие Земли изменили его. Ирена погладила меня по плечу – простой жест, но такой непривычный, – после чего она принесла мне небольшой ломоть хлеба.
– Не ешь слишком много, или тебя стошнит.
Она наблюдала за тем, как я отщипываю маленький кусочек и кладу его в рот. Я жевала медленно, вдыхая аромат хлеба и наслаждаясь каждым моментом. Женщина усмехнулась. Наверное, она подумала, что я была… каким-то турийским вариантом скитальца из Ледяных Пустынь.
– Приятно видеть, что тебе нравится моя выпечка, – ее глаза все еще смеялись.
Я слишком устала, чтобы улыбнуться или посмеяться вместе с ней. Мой подбородок опустился на грудь, а веки потяжелели, не в силах сопротивляться уюту этого дома. Жар камина окутывал меня, словно одеяло: не онемением, как Дикие Земли, а настоящим теплом.
– Это самая вкусная выпечка, что я когда-либо пробовала.
Ирена помогла мне лечь на спину, несмотря на то что я изо всех сил боролась с сонливостью. Я должна была поблагодарить ее: они спасли мне жизнь. Но крошечная часть меня все еще не была уверена, что все это не очередной обман Диких Земель.
Смех исчез из ее карих глаз.
– Я не знаю, от чего ты бежишь, дитя, или как ты оказалась на моем пороге в таком виде, словно Дикие Земли прожевали и выплюнули тебя, но мы рады помочь тебе. Можешь оставаться здесь, пока не будешь готова идти дальше.
У меня больше не было семьи и королевства. Теперь, когда мой желудок больше не страдал от голода, а губы не трескались от жажды, я снова чувствовала пустоту под сердцем, там, где были мои нити. Я не знала, пройдет ли эта боль когда-нибудь. Я не была уверена, что мне бы этого хотелось. Боль была всем, что осталось от моей семьи. Я вспомнила тоску, которой звенела нить моего отца в тот день, когда он дал мне меч. В голове промелькнула мысль, что, возможно, отец так держался за свое горе лишь потому, что оно позволяло ему быть ближе к моей матери.
Мрачная дымка Диких Земель заволокла воспоминания о доме, о моем королевстве, словно они существовали в другой жизни. Я не знала, какими становились люди, выходя из этого проклятого места, но они точно менялись навсегда.
– Джен… – пробормотала я, прежде чем мое сонное сознание подумало о том, что нужно было назвать выдуманное имя.
– Что,