– Да.
– А где был?..
– Он открыл им дверь и сказал, что понятия не имеет, что произошло.
Как может шестнадцатилетняя девочка говорить с такой горечью…
– Пиппа, так больше не может продолжаться.
– Ну, теперь-то я у Скарлет.
Нет смысла спрашивать, почему Пиппа не рассказала медикам правду. Что, если бы ей не поверили, когда отец развеял бы их сомнения? В этом он мастер. Но, даже возникни у кого-то подозрения, мама всегда подтверждает его вранье. Врачи увезли бы ее и оставили Пиппу с отцом.
– Может, мне повезет задержаться у Скарлет подольше.
– Пип…
– А что мне еще остается, Бунтарка? Рассказать кому-нибудь? Только ведь и ты никому об этом не говорила.
Верно, я до сих пор не раскрывала никому всей правды.
– Со мной уже все хорошо, – уверяет Пиппа. – Ну, или в какой-то момент я просто дам деру. Как ты.
Как я. Представив, что Пиппе придется сбегать по тем же причинам, что и мне, я начинаю часто-часто дышать.
– В конце концов, пора уже что-то менять, – произношу я.
– Пообещай, что не станешь ничего предпринимать у меня за спиной! – внезапно паникует сестра. – Это не твое решение! Я вообще тебе больше ничего не расскажу, если ты так поступишь!
– Не буду, – устало отзываюсь я, – обещаю.
Мгновение спустя я опускаюсь на сырой песок, прощание Пиппы эхом отдается у меня в ушах, и я тру щеки ледяными пальцами. Только сейчас в сознание снова просачивается внешний мир, мягкий шум прибоя, запах соли и тот факт, что щеки у меня мокрые.
Он ее толкнул… Изнутри поднимается тошнота. Меня в ту ночь он тоже толкнул. Сначала.
Негромкий звук заставляет меня резко обернуться. В мою сторону по камням движется высокая фигура, тень в тусклом свете уличных фонарей, которая замедляется, обнаружив меня.
– О, прости, я тебя не увидел… это всего лишь я, Нилл.