– Значит, они уехали, – сказал он с некоторой долей удовлетворения.
– Ты должен был заставить их остаться, – пробормотала я.
– Их? – спросил он со значением. – Или одного из них?
Мое молчание его успокоило. Взяв мое лицо в ладони, он поцеловал меня.
– Заходи внутрь. Солнце печет слишком сильно.
Он помог мне забраться в темноту кареты.
37
Дни сливались один с другим, а по ночам меня мучили кошмары. Пробуждаясь, я часто обнаруживала в карете Блэквуда или Марию, наблюдающих за мной. Очевидно, я стала ходить во сне и однажды чуть не вышла за пределы лагеря. То же самое происходило и с Руком, в самом начале. Теперь у меня все время болела голова, даже когда я спала.
Стану ли я такой же, как Рук? Сосудом для власти и ненависти Корозота? Возможно, Марии и Блэквуду лучше меня убить. Но я знала, что они этого не сделают, а у меня не было сил сделать это самой.
Мы прибыли в Йоркшир, я поняла это, даже не отдергивая занавески. Воздух здесь был другим – он пах камнями и мерзлой землей. Север был суров. Даже свет выглядел сизым. Однажды мы проснулись и обнаружили наледь на окнах, а от нашего дыхания шел пар. Когда-то я была счастлива, живя здесь, а моей самой большой проблемой были скудные завтраки и Колгринд. Как я могла быть настолько глупой?
– Скоро мы приедем домой, – сказал Блэквуд. Оттолкнув от себя одеяла, я села. Мария стала расстегивать лиф моего платья, вызвав у меня шипение. Блэквуд отвернулся, дав нам немного уединения, пока она, обнажив мое плечо, снимала бинты.
Я посмотрела на свои отметины. Они были черными, как ночь, но сами проколы – аккуратные и на удивление свежие. Мария стала втирать мазь, которая так сильно щипала, что я выругалась и случайно пнула Блэквуда в ногу.
– Они что, всегда будут такими черными? – простонала я.
– Ага. Похоже на то.
Зачем я только спросила… Шрамы Рука всегда были воспалены.
Разрабатывая плечо, я изучающе смотрела на Марию, пока она складывала свои склянки в деревянный ящик, стоящий у нее на коленях.
– Когда мы скажем, что нашли настоящую Предначертанную? – спросила я.
Блэквуд и Мария оба подняли на меня удивленные взгляды.
Блэквуд вскинул бровь:
– Ты считаешь, это мудро?