Бухгалтер взмахнул ножом и попятился в угол. Крыса уставилась на него сверху вниз пустыми кукольными глазами, черными, мертвыми. Джимен вздрогнул, услышав громкий хлопок, потом мужской крик. Взглянув на кинжал в руке, отложил его в сторону и поднял длинную дубинку тэцубо, лежавшую у двери. Четыре фута шипованного железа удобно легли в ладонь успокоительной тяжестью.
Крыса на потолке наклонила голову.
Моргнула.
Второй хлопок, затем третий. Очередной крик, как у младенца, вырванного из материнской утробы, – мелодия конца, которого на самом деле не заслуживал ни один человек. Джимен смахнул внезапно выступивший на лбу пот, попятился еще дальше в угол и, несмотря на осознание того, что между ним и приближающейся «проблемой» стоит дюжина максимально свирепых громил, поймал себя кое на чем. Он пожалел, что у кабинета нет еще одного выхода.
И с силой вдавился спиной в стену.
Возня и крики приближались. И вот уже заколотили в дверь, и затрещали под напором петли. А после наступила тишина, холодная, бездонная, нарушаемая лишь тихим стрекотом крысы над головой и падающими каплями –
Ручка неторопливо повернулась.
Дверь открывалась еще медленнее.
Глаза. Легион глаз. Угольные, сияющие во мраке, сотни крошечных шариков, отражающих бумажные фонарики. А среди них стоял мальчик, высокий, забрызганный чем-то красным. Бледная, как у призрака, кожа, обритая голова, пропитанная кровью повязка на отсутствующем ухе. Железомёт, уродливый, дымящийся, зажатый в кулаке с побелевшими костяшками пальцев.
Мальчик провел языком по бескровным губам.
Когда он заговорил, в его голосе зазвучало что-то убийственное.
– Ты знаешь, кто я?
Джимен взглянул на море крыс-трупоедов у ног мальчика.
– Хай.
– Джентльмен. Где он?
– Не знаю.
Смех. Мрачный, безрадостный. Оборвался столь же внезапно, как и начался.
– На кого я, по-твоему, похож?
– На мертвеца, – выплюнул Джимен, стиснув покрепче боевую дубинку.
Мальчик поднял палец, перепачканный кровью. Прищурился. И орда хлынула вперед, как темная зыбь в полуночном заливе.