— Ой!
— Извини, Перси. — Надо мной стояла Аннабет. — Я как раз собиралась тебя разбудить.
Я потер лоб, пытаясь разобраться в тревожных видениях. Внезапно многое мне стало ясно. Мей Кастеллан попыталась стать оракулом. Она не знала о проклятии Аида, который запретил дельфийскому духу поселяться в другом теле. Не знали об этом и Хирон с Гермесом. Они не понимали, что, предприняв такую попытку, Мей сойдет с ума, что ее будут донимать приступы, во время которых ее глаза станут сиять зеленым светом и она будет видеть отрывочные сцены будущей жизни ее ребенка.
— Перси, что случилось? — спросила Аннабет.
— Ничего, — солгал я. — Почему… почему ты в доспехах? Тебе нужно лежать.
— Нет, я поправилась, — сказала она, хотя бледность так еще и не сошла с ее лица. Правая рука у нее едва двигалась. — Нектар и амброзия поставили меня на ноги.
— Вижу, как ты поправилась. Нет, ты пока не можешь сражаться.
Аннабет протянула мне здоровую руку и помогла подняться. В голове у меня стучало. Небо за окном было багряно-красным.
— Тебе понадобятся все, кто есть, — сказала она. — Я только что посмотрела в свой щит. Целая армия…
— …движется на юг к Центральному парку, — сказал я. — Да, я знаю.
Я рассказал ей часть моего сна, пропустив историю про Мей Кастеллан, потому что уж слишком она была тяжелой. Умолчал я и о предположении Эфана, что Лука внутри своего тела противится Кроносу. Не хотел подавать Аннабет пустые надежды.
— Как ты думаешь, Эфан знает про твое слабое место? — спросила она.
— Не знаю. Он ничего не сказал Кроносу, но если он сообразит…
— Мы не должны это допустить.
— В следующий раз я шарахну его по голове еще сильнее, — сказал я. — Что ты думаешь — какой сюрприз мог приготовить нам Кронос?
Аннабет покачала головой.
— Ничего такого в щите я не видела, но сюрпризы мне не нравятся.
— Согласен.
— Так что, ты будешь возражать против моего участия в схватке?
— Нет. Ты меня убедила.