Она потянулась и подняла занавеску со стороны Дарклинга. Отсюда им был виден пологий холм и заброшенный санаторий.
– Что это за место? – спросил Дарклинг.
– Когда-то давно здесь была дача одного князя. А холм покрывали его виноградники. Потом, во время вспышки чумы, здесь был изолятор. Виноградники перекопали, чтобы хоронить умерших. К тому времени, как карантин закончился, князь уже умер, и дом никому не был нужен. Считалось, что он проклят. Мы решили, что это самое подходящее место для этого злополучного предприятия.
Санаторий находился на большом расстоянии от деревень и городов и давно имел репутацию проклятого. Не было нужды беспокоиться о нежданных гостях.
Пока они наблюдали, к дому подъехал экипаж, из которого вышли трое – мужчина, парнишка в сопровождении рыжей кошки, которая сразу же рванула в лес, и маленькая, хрупкая девушка с длинными, белыми как первый снег волосами. Она подняла лицо к небу, словно позволяя зимнему солнцу наполнить ее светом. Алина Старкова, Солнечная святая.
– Очаровательно.
Зоя посмотрела Дарклингу в лицо.
– Ты можешь язвить, но я вижу твою зависть.
– Зависть к жизни отказника?
– Зависть к такой жизни, которой ни ты, ни я никогда не знали и не узнаем, – тихой, мирной и полной нерушимой любви.
– В любви нет ничего нерушимого. Думаешь, любовь защитит тебя, когда фьерданцы придут за Грозовой ведьмой?
Она так не думала. Но, возможно, ей хотелось бы верить, что в жизни есть нечто большее, чем бояться самой или пугать других.
Она опустила занавеску и постучала в крышу. Экипаж начал подниматься вверх по разбитой подъездной дороге, петляющей из стороны в сторону. Наконец, он с грохотом остановился.
– Сиди здесь, – велела Зоя, пристегивая его оковы к сиденью.
Она выбралась из экипажа, прикрыв за собой дверь. Мал и Алина стояли на крыльце санатория, но стоило Алине увидеть Зою, как она кинулась вниз по ступенькам, улыбаясь и раскрыв объятия. Зоя сморгнула предательские слезы. Трудно было угадать, какого приема ждать от Алины, учитывая все обстоятельства. Она позволила себя обнять. Как всегда, от равкианской святой пахло хвоей и краской.
– Он там? – спросила Алина.
– Да.
– Ты приносишь мне самые худшие подарки.
Кошка вернулась с прогулки и принялась тереться об Мишины ноги. Затем переместилась к Зое.