– Такие, как я, не подходят для войны.
Но это было не совсем так. Уже нет. Расмус никогда не считался высоким среди фьерданцев, но теперь, выпрямившись, он смотрел Ханне прямо в глаза. Ушла болезненная бледность, делавшая его похожим на мертвеца, брошенного на морозе, и сейчас он выглядел крепким, даже сильным.
– Но в жизни есть многое, кроме войны, – подсказала Нина.
– Не в роду Гримьер. Фьерданский трон достается тому, кто достаточно силен, чтобы его захватить и удержать. И нет никаких сомнений в том, что гриши – это угроза, и они останутся ей до тех пор, пока их не сотрут с лица земли.
– А как насчет тех людей, что считают гришей святыми? – спросил вдруг Йоран с озабоченным лицом. Нина была удивлена. Телохранитель редко присоединялся к их беседам.
Принц Расмус отмахнулся.
– Мимолетная причуда. Кучка радикалов.
Нина заметила королеву Агату, собравшую придворных в дальнем конце шатра. Нине ни за что бы не позволили приблизиться к ней и заговорить, но она и не думала, что ей придется делать первый шаг.
Она поймала взгляд Ханны, и та попросила:
– Мила, ты не принесешь нам ленты и несколько веточек ясеня? Мы сделаем вам оберег на охоту, принц Расмус. Волка Гримьеров для того, кто рожден для войны, но выбирает другой путь.
– Какая же ты сентиментальная, – удивился Расмус, но возражать не стал.
Нина поднялась и медленно подошла к столу с лентами и ветвями ясеня, убедившись, что королева видит ее.
– Я хочу сделать оберег, – услышала она слова королевы и следом: – Нет, я выберу все, что нужно, сама.
Мгновение спустя королева Агата уже стояла рядом с ней.
– Мой сын крепнет с каждым днем, – шепнула она.
– Такова воля Джеля, – ответила Нина. – Сейчас.
Рука королевы застыла над мотком красных лент.
– Сейчас?
– Священному источнику не нравятся разговоры о войне.