Выступивший затем мистер Инглторп утверждал, что не покупал яд и тем более не ссорился со своей женой. Несколько свидетелей подтвердили его показания.
Садовники рассказали, как подписались под завещанием. Затем выступила Доркас.
Верная своим хозяевам, она категорически отрицала, что из-за двери доносился голос Джона. Напротив, она могла поклясться – хозяйка разговаривала со своим мужем Альфредом Инглторпом.
Услышав это, Джон чуть заметно улыбнулся. Он-то знал, что зря старается верная Доркас – защита не будет отрицать его разговор с матерью. Миссис Кавендиш не стали вызывать для обвинения ее собственного мужа.
Слово взял мистер Филипс.
– Скажите, в июле на имя мистера Лоренса Кавендиша приходила бандероль из фирмы Парксон?
– Не помню, сэр. Может, и приходила, но мистер Лоренс в июле часто уезжал из усадьбы.
– Если бы бандероль пришла в его отсутствие, что бы с ней сделали?
– Ее бы оставили в комнате мистера Лоренса либо отправили вслед за ним.
– А что бы сделали с бандеролью вы?
– Я? Наверное, положила бы на стол в холле. Только это не мое дело, за почтой следит мисс Говард.
Ивлин как раз выступала вслед за Доркас. Ее спросили, помнит ли она о бандероли на имя Лоренса.
– Может, и была какая-то. Много почты приходит. Всего не упомнишь.
– Значит, вы не знаете, послали бандероль мистеру Лоренсу в Уэльс или оставили в его комнате?
– В Уэльс ничего не посылали. Я бы запомнила.
– Предположим, пришла посылка, адресованная мистеру Лоренсу Кавендишу, и исчезла. Вы бы заметили ее отсутствие?
– Вряд ли. Подумала бы, что кто-то распорядился ею.
– Кажется, мисс Говард, вы нашли этот лист оберточной бумаги? – Он продемонстрировал потрепанный пыльный лист, который мы с Пуаро осматривали в малой гостиной в Стайлз.
– Да, я.
– Как получилось, что вы искали его?