– Да, верно. Но все равно, Лоренс был один всего несколько мгновений.
– Этого оказалось вполне достаточно.
– Для чего?
– Для того, чтобы удовлетворить любопытство человека, изучавшего когда-то медицину.
Наши глаза встретились. Пуаро снова улыбнулся. Он встал и, подойдя к окну, стал что-то весело насвистывать.
– Пуаро, так что же было в склянке?
– Гидрохлорид стрихнина, – ответил мой друг, все так же насвистывая.
– Боже, – произнес я почти шепотом, но без удивления: я предчувствовал этот ответ.
– Учтите, Гастингс, что гидрохлорид стрихнина применяется крайне редко. Обычно используется другой раствор. Вот почему отпечатки пальцев Лоренса сохранились до сих пор – он был последним, кто держал в руках склянку.
– Как вы смогли сделать эту фотографию?
– Я вышел на балкон и якобы случайно обронил шляпу. Несмотря на мои возражения, коллега мисс Синтии сама спустилась за ней вниз, ибо в этот час в госпиталь уже не пускают посторонних.
– Так вы знали, что искать?
– Нет. Просто из вашего рассказа следовало, что мосье Лоренс мог взять яд. И это предположение следовало либо подтвердить, либо опровергнуть.
– Пуаро, вы не обманете меня своим беспечным тоном. Обнаружена чрезвычайно важная улика!
– Возможно. Но есть одна вещь, которая меня действительно поражает. Думаю, и вас тоже.
– Какая?
– Что-то часто в этом доме встречается стрихнин. Вам не кажется, Гастингс? Стрихнин содержался в лекарстве миссис Инглторп. Стрихнин купил человек, выдававший себя за Инглторпа. И вот теперь снова – на склянке со стрихнином обнаружены отпечатки пальцев мосье Лоренса. Тут какая-то путаница, друг мой, а я терпеть этого не могу.
Дверь отворилась, и появившийся на пороге бельгиец сказал, что Гастингса внизу дожидается какая-то дама.
– Дама? – Я вскочил. Пуаро поспешил за мной по узкой лестнице. В дверях стояла Мэри Кавендиш.
– Я навещала одну старушку в деревне, – сказала она, – и решила зайти за мистером Гастингсом – вместе возвращаться веселее. Лоренс сказал мне, что он у вас, мосье Пуаро.