Эркюль Пуаро

Удивленный следователь засомневался, но девушка стояла на своем. Она прекрасно знает мадам Дюбрей по внешности. А эта дама хотя тоже была брюнеткой, но ниже ростом и гораздо моложе. Ничто не могло заставить Денизу изменить свои показания.

– Видели ли вы эту даму когда-нибудь раньше?

– Никогда, мосье, – и затем девушка добавила застенчиво: – Но я думаю, что она была англичанкой.

– Англичанкой?

– Да, мосье. Ее французский язык, когда она спросила про мосье Рено, был вполне приличным, но слышался акцент. По нему ведь всегда можно узнать иностранца, не правда ли? Кроме того, когда они выходили из кабинета, то говорили по-английски.

– А вы слышали, о чем они говорили? Могли вы понять содержание их беседы? Это меня очень интересует.

– Я? Я очень хорошо говорю по-английски, – сказала Дениза с гордостью. – Та дама болтала слишком быстро, поэтому я не могла уловить все, что она сказала, но слышала последние слова мосье Рено, когда он открывал дверь. Дама приостановилась в дверях, а он повторил вполголоса: «Да-а, да-а. Но, ради бога, теперь уходите!»

– «Да, да, но, ради бога, теперь уходите!» – повторил следователь, записывая фразу.

Он отпустил Денизу и после минутного размышления вновь позвал Франсуазу. Ей он задал вопрос, уверена ли она, что вчера вечером к мосье Рено приходила мадам Дюбрей? Но старуха настаивала на своем, утверждая, что это, без сомнения, была она. Дениза якобы хочет представить себя в радужном свете, вот и все! Для этого она и состряпала эту прекрасную историю о даме-незнакомке. С той же целью демонстрировала и знание английского языка! Возможно, мосье никогда и не говорил этой фразы по-английски, а даже если он ее и сказал, это ничего не подтверждает, так как мадам Дюбрей прекрасно говорит по-английски. И вообще в доме был принят английский язык.

– Видите ли, Жак, сын мосье, часто находился здесь у родителей, а по-французски он говорит очень плохо. Поэтому во время его приездов говорили по-английски, – пояснила Франсуаза.

Следователь кивнул головой, затем он осведомился о шофере и узнал, что только вчера мосье Рено объявил шоферу Мастерсу, что в ближайшее время машина вряд ли понадобится и что Мастерс может взять отпуск.

Морщинки, признак озадаченности, начали собираться меж бровей Пуаро.

– Что такое? – прошептал я.

Он нетерпеливо шагнул вперед и спросил:

– Извините меня, мосье Бекс, но, несомненно, мосье Рено мог водить машину сам?

Комиссар взглянул на Франсуазу, и старуха быстро ответила:

– Нет, мосье не водил машину.

Морщинки на лбу Пуаро углубились. Мне надоело молчать, и я вмешался:

– Мне бы хотелось, чтобы вы объяснили, что вас беспокоит.

– Неужели вы не понимаете? В своем письме мосье Рено говорит, что пошлет машину за мной в Кале.