Эса в смятении вращала глазенками. Мне кажется, она реально считала мгновения, через которые пригвоздит меня к теплой печи своими метательными ножами. Она отвернулась и какое-то время молчала.
Я не хотел ее обидеть, но и слушать исповедь о ее душевных терзаниях, по крайней мере, сейчас, я не мог. Да просто потому, что я не знаю, как реагировать на такое. В моих глазах она – стойкий оловянный солдатик. И нужно направить ее мысли в другое русло, чтобы она не терзала свою душу, а нашла в себе силы преодолеть те трудности, которые она понапридумывает. Я не являюсь психологом, но подобное поведение мне знакомо, поэтому нашел самый легкий и действенный способ успокоения плачущей девушки – смех и резкая смена настроения. Это как контрастный душ. Помогает и работает безупречно.
– Наверное, ты прав, – ее голос был спокойным и каким-то довольным что ли.
– В том, что разглядел в тебе мужика? – иронично поддел я ее.
– Нет, – Эса хмыкнула, – в том, что я не то, что я есть на самом деле, а то, что из меня хотели сделать.
– Глубокомысленно.
– Ну, я хотела сказать, что меня сделали воином, убийцей, разведчиком, а я просто безвольно согласилась быть всем этим.
– Сколько тебе было лет, когда ты попала в храм?
– Лет шесть-семь. Не помню точно.
– Так у тебя не было другого выхода. В таком возрасте, как правило, мозгов-то нет, в голове есть только пластилин, которому придают форму учителя.
– Пластилин? Это что?
Опять я своими словечками попал не туда. Мой лексикон нужно срочно контролировать, а лучше менять.
– Пластилин это что-то похожее на податливую глину, которую еще не обожгли и легко меняют форму, – выкрутился я.
Вроде прокатило.
– Да, так и есть, я тогда была «пластилин», который превратился в воина благодаря учителям.
– У тебя сейчас есть великолепный шанс самой решать какую форму придать своей жизни. Брата ты нашла, он спасен. Сама ты с малой дружиной и твердо стоишь на своих ногах. В деньгах, как я понимаю, ты не очень нуждаешься. Поэтому лепи свою судьбу так, как ты того хочешь.
– Моя клятва верности выше любых моих желаний.
– В твоей клятве сказано, что я должен оберегать тебя. Если лучшим решением для сбережения тебя, как личности, является передача тебе полной свободы в своих действиях, то клятва не нарушается.
– Глубокомысленно, – вернула она мне мою же фразу.
Мы улыбнулись. Диалог как-то свернулся. Эса прикрыла глаза.