Она заперла кухонную дверь.
Их дома, сиамские близнецы, теперь разъединены.
Адриан мог бы постучать в дверь или позвать кого-нибудь, вот только он не хотел беспокоить миссис, которая, наверное, уже давно спала; черт побери — ночь была настоящей холодильной камерой. В доме было темно, и кухня показалась Адриану незнакомой — так бывает всегда, если заглядывать в комнаты через оконное стекло.
Что он мог сделать, если не хотел поднимать шум? Ничего, только молча ждать. Да, теперь он знал: нужно ждать до тех пор, пока Стелла не выйдет на кухню. Адриан побрел к качелям, с которых на зиму убрали мягкие подушки, и сел на голые скрипучие доски. «Кай, — устало подумал он, — Герда, Снежная королева — куда вы подевались?» Заблудившаяся в метели Герда вытерпела холод, а ведь она, как и Адриан, была босой — значит, и он все выдержит: и мокрые носки, и мороз под ногами.
Но теперь ледяные ножи вонзались в него со всех сторон — его тело сжалось, все заныло: пальцы на ногах, пальцы на руках, щеки. И все же Адриан сидел и ждал — только не сдаваться (три вдоха, а потом еще тысяча). Дышать так тяжело, дышать так холодно — но нужно терпеть и дрожать, дрожать всем телом, посинев от холода снаружи и внутри. А еще зажечь спичечку, одну-единственную маленькую спичечку — и тогда все закончится.
Адриан помнил, как это было: миссис читала им сказку о девочке со спичками, которая ежилась у входной двери и замерзала, замерзала, замерзала. Эта история приводила детей в отчаяние, им снились кошмары, особенно Стелле.
При мысли о безжизненном тельце малютки Адриана пронзило холодное, невыносимое чувство жалости, но потом оно ушло. И он подумал, что все-таки надо попробовать подняться на ноги: вста-а-а-ать — ничего не вышло, вста-а-а-ать — опять не получилось.
Пытаться еще раз было бессмысленно, промокшие ноги не слушались Адриана. Интересно, доводилось ли этому
По крайней мере, в одном Адриан был уверен: пока мерзнешь — не растешь.
И почему он раньше не додумался до этого? Адриан дрожал, и горел от холода, и стучал зубами, и все еще не мог встать — но жить, жить он хотел. Только бы больше не расти, не быть самим собой — лишь дрожать от холода, и мерзнуть, и ждать. Да-да, ждать Стеллу, Стеллу Мараун, чтобы наконец поговорить с ней в эту тихую ночь, бесконечную и отнюдь не святую.
Смертельно заболеть, подумал он; легкие Адриана ужасно ныли, разрываясь от холода —
Его бросало то в жар, то в холод; он не мог плакать и все сидел — как раньше, когда не хотелось уходить от Стеллы и миссис (какими же теплыми были те времена и как же сильно они пахли какао!).
Его зубы все еще выбивали дробь, но уже медленнее, тело дрожало, но не так сильно. Однако он не чувствовал разницы — только теплое дыхание и запах леденцов от кашля (когда-то оно было так близко, что могло бы согреть); и где-то на подсознании Адриан понял: он должен встать,
Здесь кто-то был.
Адриан почувствовал что-то тяжелое на своих плечах: кто-то накинул на них одеяло — и вдруг стало светлее. Адриан увидел снег, сверкавший словно тысячи маленьких бритвенных лезвий, он чувствовал их по всей коже, не спасало даже одеяло.
Этот человек.
Он поддерживал его и шепотом заставлял шагать по снегу в покрывшихся льдом носках — сначала один скрипучий шаг, потом еще один (как же ужасно болят пальцы на ногах, но дальше, надо идти еще дальше,
Много, много одеял.
Хотя в этом не было ничего удивительного. Отец Адриана всегда во всем перебарщивал.
ГЛАВА 15