— Это магия, детка? — Василиса хмыкнула. Зачем расспрашивать, если ответ известен?
— Магия настроения. Я хотел каждую минуту знать, что ты чувствуешь, а платье, что тесно обнимало бы твое тело, в качестве проводника подошло как нельзя лучше. Поэтому под него нельзя было надевать корсет.
— А панталоны? Они тоже мешали проводнику?
— Панталоны мешали мне.
Удар кулачком по плечу был реакцией на его слова.
— Вот скажи, за что тебя можно было бы полюбить? — Фольк всматривался в лицо Василисы. Факельный огонь мешал, бликовал, произвольно менял угол освещения.
— Кому? — Вася опять нахмурилась. Платье, что только что начало наливаться нежным цветом стыдливых незабудок, вновь пошло маками.
— Мужчине.
— Я красивая?
— К красоте быстро привыкаешь.
— Умная? Я ведь хорошо учусь. Без неудов.
— Пока твои таланты в экономике не видны. Считаешь как первоклассница на палочках. Вспомни, как ты сбивалась, по нескольку раз пересчитывая бутылки.
— Просто я думала не о том.
— А о чем ты думала?
— О вас. И о том, что совсем не умею целоваться. Мне никогда не заслужить десятку. Вот качерка — та умелая, ей раз плюнуть, чтобы поцеловаться на высший бал. Вот и идите к ней. Почему сидите здесь, а не отплясываете в компании нежной розы?
— Ступени каменные, холодные, — он подвигал коленями, чтобы Вася вспомнила, что примостила попу вовсе не на лестнице. — Боюсь, ты заболеешь. А с сопливыми мне точно целоваться не захочется.
— Ну, пока я не заболела, может, попробуем?
Вася вложила в поцелуй всю страсть, всю накопившуюся в ней нежность, даже злость и та пошла в дело.
— Ну? Ну как? — она смотрела в его прикрытые густыми ресницами глаза и искала ответ. Герцог медленно, слишком медленно облизал губы.
— Это полный ноль, — и широко улыбнулся.