— Странно для женщины.
— Ну, не то чтобы не люблю, — она вздохнула и поколебавшись, объяснила, — я люблю определённые магазины. Антиквариат, книги, игрушки, сувениры… зоомагазины вообще обожаю, могу целый час там проторчать. Но я люблю зайти в один, походить и всё, больше на другие магазины сегодня даже не смотреть. День шоппинга для меня хуже каторги. А магазины тряпок вообще самое страшное, я их жутко не люблю. — Вера невольно поёжилась и с сарказмом прошептала: — Моя Миланка обожает магазины шмоток, наверное, это из-за неё у меня выработалась такая стойкая аллергия на них. — Она сделала кукольный голос и перекривила: — «Давай примерим вот эти сто двадцать одинаковых маек и выберем, какая лучше сидит».
Министр сочувственно рассмеялся.
— Барт так свою сестру перекривляет.
— Эйнис? — подняла брови Вера, он качнул головой:
— Нет, Эйнис он перекривляет похуже. Настоящую сестру, у него… была когда-то.
— Что с ней случилось? — посерьёзнела Вера, министр поморщился:
— Нормально всё у неё, просто они не видятся.
Вера хотела спросить, почему, но министр сделал такое непроницаемое лицо, что она промолчала. Зашипел чайник, она встала и выбрала из батареи банок чай, который ещё не пробовала:
— Вы будете?
— Да.
Она открыла банку, тугая крышка вызвала вихрь неприятных воспоминаний, но запах чая оказался совсем другим, очень знакомым. Вера уткнулась носом в банку и закрыла глаза, глубоко вдыхая и пытаясь разложить аромат на составляющие — малина, липа, шиповник или боярышник, немного мяты…
— Что вы там такое унюхали? — с ноткой смеха спросил министр, Вера поняла, что улыбается во все тридцать два, поставила банку на стол и тихо сказала:
— Детство своё. У меня было клёвое детство.
Он заинтригованно потянул носом и неуверенно сказал:
— Это травяной сбор с севера?
— Ага. — Вера насыпала в заварник цветную траву, залила водой и вернулась за стол, с мечтательным видом подперла ладонями щеки. Министр смотрел на неё со странной полуулыбкой, но опустил глаза, как только она на него посмотрела.
«Что он имел в виду, когда отвечал ночью Барту?»
Она подумала, что никогда в жизни не решится это спросить, и спросила совсем другое:
— Чем в меня стреляли?