Он иронично закатил глаза:
— Спасибо, что не спросили, дерусь ли я этими мечами. Конечно, играю. Я же не глава Кан. Он вам не играл? Правильно сделал, он играет, как муфлон поет. Слышали когда-нибудь голос муфлона? И не услышите, они вымерли. Это как игра главы Кан — кто слышал, о том уже давно никто ничего не слышал. Говорят, его учитель пропал без вести. Я его понимаю, я бы на его месте тоже пропал.
— Вы давно знакомы? — она смотрела, как он открывает стеклянный шкаф и аккуратно укладывает на место подушку с гребнями, он закончил и обернулся:
— Всю жизнь, мы вместе учились рисовать, когда он жил в Карне. Он был талантливее меня, но я его превзошел. Хотите посмотреть? Глава Кан говорил, что вы сегодня не ограничены по времени, такая редкость.
— Хочу.
Анди подошел к "цыньянскому углу", приглашающим жестом отвел в сторону шелестящую бамбуковую завесу, Вера вошла, посмотрела как Анди снял обувь, свою тоже сняла. Он сел у стены с картиной, жестом предложил Вере устраиваться напротив, сам стал копаться в ящике слева. Вера села на подушку, стала рассматривать музыкальный инструмент, борясь с желанием его потрогать — она слишком давно ни на чем не играла. В своем мире она любила после работы в пятницу ввалиться к Виталику на репетицию и превратить ее в балаган, отобрав у барабанщика палочки или у басиста — гитару, она играла на всем, все ее с удовольствием учили, она все пробовала, хотя ничего толком не умела, но процесс ей очень нравился. Интуитивно она могла подобрать на слух что угодно, но ноты учить ленилась и всерьез нарабатывать технику не собиралась — дотянуться до настоящих музыкантов ей все равно не удалось бы, хотя ради Виталика она несколько раз брала гитару, выступая "второй скрипкой" — унылым фоном, на котором блистал техникой великий, это нужно было для каких-то проб, она перед этим занималась пару недель, но это был ее максимум.
Полированный бок деревянной лодки манил: "погладь меня", ей хотелось прижаться к нему щекой, тронуть самую толстую струну и ощутить костями долгое "ом", от которого душе внутри тела становится особенно комфортно. Анди нашел наконец что искал, хитро улыбнулся Вере и шепнул:
— Я вам сыграю, хорошо, я понял. Смотрите, — он с гордым видом развернул ей альбом. Она осторожно переворачивала страницы с тонкими чернильными пейзажами, и про себя отмечала, что министр рисует лучше.
— Красиво.
— Нравится? Я хотел вас попросить об одолжении, пока вы не стали очень занятым человеком, у меня сегодня, похоже, последний шанс. — Она подняла брови, он изобразил бездну очарования и заглянул ей в глаза: — Хочу вас нарисовать. Для витрины. Вы видели, какие большие у меня стекла у входа? Я с этой стороны поставлю такие же, — он указал на стену, сейчас смотрящую на улицу всего двумя скромными окнами. — Но с этой стороны я хотел бы закрыть зал от любопытных глаз, так что стекло закажу, просто как показатель статуса, а за стеклом поставлю вывеску и картину. Что-нибудь минималистичное, не обязательно узнаваемое. Но мне хотелось бы, чтобы это были вы, ваша способность приносить удачу уже вошла в легенды, я не хочу упускать такую возможность. Согласитесь? Я буду очень щедр.
Вера загадочно улыбнулась и перевернула страницу. Что-то в этом было подозрительное, но у нее опять не хватало информации, чтобы понять, что.
— Я подумаю.
— Ну вы пока думайте, а я вам сыграю, — он потянул к себе инструмент, аккуратно положил на стол перед собой, размял руки и нежно коснулся струн. Дерево загудело так, как будто инструмент был с корабль размером, Вера округлила глаза, Анди довольно прищурился и заиграл мягче и тише, больше таких демонстраций мощи не устраивая. Звучало как смесь акустического баса и скрипки без смычка, Вера насчитала двенадцать струн, три по три одинаковой толщины, но разной длины, и еще три очень толстые, замысловатого плетения.
"Ничего сложного, можно разобраться за пять минут."
Техника игры напоминала гусли — двумя руками, без изысков, но звучало красиво, ей уже хотелось попробовать. Альбом закончился, она открыла его с начала, Анди доиграл песню и начал следующую, на этот раз в другой технике, в которой за пять минут не разберешься, но когда песня закончилась, она уже хотела попробовать и это тоже.
— Хотите? — до безобразия довольным тоном поинтересовался Анди, Вера закивала, не веря своему счастью, он рассмеялся, забрал у нее альбом и придвинул инструмент. Она с благоговением погладила корпус, мягко тронула струны, пробуя их на звук, по очереди и вместе, отыскивала знакомые аккорды, запоминала положение пальцев, нашла идеальное ми для настройки, точки флажолетов, это было так увлекательно, что она забыла о том, что вообще-то пришла в магазин, и что было бы неплохо поддерживать разговор — мир исчез, инструмент поглотил ее, с удовольствием пуская в свои тайны и приглашая все глубже и глубже. С каждым шагом становилось все интереснее, она запомнила звук и стала подбирать мелодию, которую когда-то уже подбирала на гитаре, вышло проще и легче, это вдохновляло. Она доиграла мелодию до конца — и ее наконец отпустило, она смогла убрать руки со струн, но тут же схватилась за корпус, смущенно посмотрела на Анди, он улыбался со смесью удивления и удовольствия:
— В вашем мире есть тай-бу?
— В моем мире есть гитара и рояль, этого достаточно, чтобы играть на любых струнных инструментах любого мира.
— У вас хорошо получается. А что это за песня?
— Я ее целиком не сыграю, — смутилась еще сильнее Вера, — это вступление, я дальше не помню, там дальше текст начинается.