Он смеялся, она точила карандаш, он осторожно сел, чтобы ее видеть, и с бездной гордости заявил:
— Я его все-таки перепил. Они там почему-то уверены, что цыньянцы плохо переносят алкоголь. Я же обычно не пью, они думали, это из-за этого. Того, в смысле. Что не переносят. Тот случай с мечом и пляжем Бесноватых уже все забыли, почти сказка. Ну ниче, повторим, если надо.
Вера оторвалась от заточки карандаша и посмотрела на министра, аж светящегося от самодовольства:
— Вы пили с Нежданом?
— Да. Вдвоем. Он меня позвал, я пришел. Мы выпили все, что я принес, и почти все, что у него было в доме.
Вере поплохело, она спросила:
— Он жив?
Министр злорадно рассмеялся и улегся поудобнее, махнул рукой:
— А хрен знает, завтра в отчетах прочитаем. Надеюсь, он сдох. Охренительный способ убийства — вообще не подкопаешься, сам пил, никто в рот не заливал.
— На чем вы с ним остановились?
— Он свалился. Его унесли. Я ногами ушел. Ждан сказал, что я тварь потусторонняя узкоглазая. Ха, тоже мне, новость! Желал мне сдохнуть. Я сказал ему, что он размечтался. Предложил через Игрень вдвоем сплавать, если у него есть ко мне претензии, и на том берегу обсудить. Он отказался. Слабак.
Вера опять взяла карандаш и стала медленно точить. Министр полежал на одном боку, на другом, потом позвал:
— Вера? Ну Вера! Ну принеси подушку.
— Фиг вам. Страдайте.
— Ну Вера… Я тебе колечко куплю.
— Идите в пень.
— Два куплю.
— В два пня идите.
— Шпильку для волос куплю, с жемчугом.
— Думаете, вам пойдет?