— О, ммм… Я действительно мало что могу тебе рассказать. Ее голова была опущена, и капюшон закрывал большую часть лица, но у нее были светлые волосы, какие-то длинные и спутанные, как будто их давно не мыли.
— Рост?
— Невысокий, — констатирую я. — Может быть, на дюйм ниже меня, но я могу ошибаться. Не похоже на то, что мы стояли спина к спине с рулеткой и рисовали маленькие линии над нашими головами на гипсокартоне.
— Шейн, — ворчит Маркус, явно не в настроении выслушивать мой бред.
— Извини, — бормочу я, но я просто не уверена, что все это действительно очень полезно. — Была середина ночи, и было темно. Ты не можешь полагаться на мою память, особенно после того, что произошло после этого. Я целенаправленно пыталась забыть все это.
Маркус качает головой.
— Не надо. Первобытный страх и эмоции от этих переживаний — вот что заставляет тебя добиваться большего. Это величайший катализатор, который ты только можешь получить, он постоянно делает тебя сильнее. Это придаст тебе сил всегда стремиться к большему и никогда не возвращаться к тем же обстоятельствам, которые сломают тебя.
Я таращусь на него, совершенно сбитая с толку тем странным взглядом, которым он смотрит на мир.
— Если это твоя речь "учись на своих ошибках", то над ней нужно поработать.
Маркус закатывает глаза и возвращается к делу, его взгляд возвращается к банке.
— Что она сказала? Расскажи мне точно.
Я пытаюсь вспомнить тот момент, когда сучка в капюшоне пробралась в мою комнату.
— Она пыталась сказать мне, что мне нужно бежать от вас всех. Что она не хотела, чтобы вы, ребята, причинили мне боль так же, как вы причинили ее ей.
— Причинили ей боль? Что, черт возьми, это должно значить?
— Откуда, блядь, мне знать? — Я огрызаюсь в ответ. — Не похоже, что эта сучка предлагала пригласить меня куда-нибудь посидеть и поболтать за булочками с джемом. — Маркус бросает на меня непонимающий взгляд, и я вздыхаю, продолжая перечислять маленькие кусочки, которые я могу вспомнить. — Она хотела, чтобы я сбежала, но я отказалась, потому что мы только что обсудили всю эту чушь типа ‘С вами, ребята, мне здесь безопаснее’, и ей это не понравилось, но это явно было ее главной целью. Она повторила это несколько раз, с каждым разом все больше злясь на то, что я не упала на колени и не поблагодарила ее за такую замечательную возможность, и тогда она сказала мне, что если я не выполню ее просьбу, она заставит меня бежать.
— Именно тогда она выстрелила в меня, зная, что мои братья предположат худшее, — заканчивает за меня Маркус.
— Вот именно, — говорю я. — Хотя был один момент, я не могу точно вспомнить, что побудило ее сказать это, но она назвала вас всех своими, как будто вы все когда-то что-то значили для нее, а может быть, и до сих пор.
Губы Маркуса сжимаются в тонкую линию, и я смотрю на него, мое сердце учащенно бьется.
— Ты знаешь, кто это, не так ли?
Он смотрит в мою сторону, в его глазах застыло сожаление.