— И я тоже.
Наши лица в нескольких дюймах друг от друга, горячее дыхание смешивается.
Мой голос срывается.
— Стерлинг, никогда не играй со мной в игры.
Я не могу подобрать слов.
— Это не игра, Скарлетт.
— Нет?
— Нет. — Кончик его носа касается моего, и он тихо хихикает. — Я никогда за всю свою чертову жизнь не работал так усердно, чтобы заставить кого-то прикоснуться своими губами к моим.
— Ты пьян? — бормочу я.
Потому что я да, гудя от нервной энергии и предвкушения. Опьяненная его одеколоном и покалыванием от его сильных предплечий, прикасающихся к моему телу.
— Может быть, но не от алкоголя, а от чего-то совершенно другого, — признается он. — А ты?
Мои глаза закрываются, когда его нос скользит по моей скуле, вниз по подбородку, утыкаясь носом в шею. Он этого не видит, но мои глаза закатываются от соприкосновения.
Господи, как же он хорошо чувствуется!
— Немного.
Его дыхание. Его нос.
Его рот.
Он касается раковины моего уха, горячее дыхание сводит меня с ума.
— Утром мы сможем обвинить в этом алкоголь, если захотим, да? — Его хриплый голос вибрирует у меня на нервных окончаниях, прямо у основания уха.
Я наклоняю голову.
— Мы могли бы.