— Ну, так это то, чем ты занимаешься?
— Может быть… совсем чуть-чуть. — Еще одна пауза. — Считай, что тебе повезло, что я не делаю заметок — эти маленькие взад-вперед между вами — это золото романтического романа. Я чувствую напряжение в моей душе.
— Господи, мама! Вот почему я никогда никого не привожу домой.
— Нет, не поэтому ты никогда никого не приводишь домой. Ты никогда никого не приводишь домой, потому что никогда никого не любил достаточно, даже Челси Ньюман, а она была такой милой девушкой.
— Ненавижу, когда ты так делаешь, — стонет Роуди. — Перестань вспоминать моих бывших подружек.
— Тебе было семнадцать, и она была твоей девушкой всего девяносто секунд — это едва ли считается. Вы едва держались за руки.
— Мы сделали больше, чем держаться за руки. — Он хихикает глубоко в груди над своей шуткой.
Мать не обращает на него внимания.
— Я просто иллюстрирую свою точку зрения. Ты никого не приводил домой со времен средней школы, а эта прилетела из другого штата во время каникул? — Похоже, что она делает большой глоток из своей кофейной кружки, а затем предательски ударяет ею о деревянную поверхность стола. — Не хочешь рассказать мне, что все это значит? Мы с папой умирали от любопытства.
— Папа не умирает от любопытства.
— Ладно. Это я умираю — скажи мне, что происходит.
— Мы друзья.
Он ухмыляется, я просто знаю это.
— А Скарлетт знает, что вы просто друзья? — дразнится его мать.
Длительное молчание.
— Я не говорил, что мы просто друзья.
— Что ты хочешь этим сказать?
Мое дыхание прерывается, честно говоря, я становлюсь клише из фильма, наклоняясь ближе к дверному косяку, напряженно ожидая его следующих слов. Он вдруг замолкает, задумавшись. Молчание тянется мучительно долго — или всего несколько секунд, я понятия не имею, но это пытка. Ожидание в этом укромном месте, где я случайно оказалась — это сущая мука.
Я прячусь, как чертов извращенец, но не могу вырваться.
— Мы не спали вместе, если ты об этом спрашиваешь.