И, боже милостивый, этот мальчик любит меня.
Его голос, глубокий баритон, от которого у меня по спине всегда пробегает дрожь, мягок, когда он описывает меня своей матери.
— Она независима, ей наплевать на то, что я играю в бейсбол или что я, ну ты понимаешь, популярен или что-то еще.
Я съеживаюсь. Из-за этой части я кажусь такой идиоткой. Неужели он действительно так думает? Что мне плевать на то, что он играет в бейсбол?
Мои руки дрожат, когда я подношу их к лицу, прохладные ладони прижаты к моим пылающим щекам, смущенная этой последней частью его оценки.
Что он со мной делает?
Что мне делать с собой теперь, когда я получила эту новую информацию?
Я не могу войти в кухню и вести себя нормально, как будто только что не слышала, как он эмоционально разговаривал с матерью.
Я вся красная с головы до ног, все еще прижатая к стене в своем укрытии за углом, рядом с кухней, всего в нескольких футах от того места, где они сидят.
Миссис Уэйд хмыкает, не впечатленная.
— Ей наплевать, что ты играешь в бейсбол? Бейсбол — это твое будущее. Она тебя поддерживает? Она заботится о тебе?
— Расслабься, мама, я не это имел в виду. Я просто имел в виду, что она не встречается со мной, потому что я играю в мяч. Она занимается морской биологией. Выпускница, наверное. И ненавидит вечеринки.
Что? Я не ненавижу вечеринки!
Отнюдь нет.
Но они — неизбежное зло, если я твердо решила не становиться отшельницей, изолируя себя в крошечной лачуге, которую называю домом.
— Кажется, ты говорил, что познакомился с ней на вечеринке?
— Так и было. — Он ерзает на стуле. — Но она только что оправилась от простуды, и друзья притащили ее туда. Вся эта ночь закончилась не очень хорошо. Я не знаю, почему она продолжала возвращаться.
Наконец я слышу улыбку в голосе его матери.
— Она вернулась за тобой, милый мальчик.