— Признай, что они такие. Скажи дяде Роуди, что твои подруги — золотоискательницы, и мы прекрасно поладим.
Небольшой взрыв смеха — воздушный, немного сладкий. Я выпячиваю грудь — я сделал это, — она думает, что я смешной.
Большинство девушек просто видят мое лицо. Тело. Униформу.
— Ты всегда такой настырный? Ты ведь не отцепишься, правда?
— Быть золотоискателем не всегда плохо, Скарлетт.
— Я знаю это, Роуди. — Она почти закатывает глаза к темному небу над головой. — Но поверь мне, иногда это не имеет ничего общего с тем, что вы занимаетесь спортом. Ты видел своих друзей? Я имею в виду, они красивые. Некоторые из них очень горячие.
Я подавляю вспышку ревности.
— Такие симпатичные, — продолжает она, просто не может не подчеркнуть, насколько чертовски хороши мои друзья, и теперь мои ягодицы сморщиваются. — Девушка должна быть слепой, чтобы не заметить этого.
— А я нет? — Клянусь богом, у меня раздуваются ноздри.
Что, черт возьми, со мной не так?
Какой бы ответ ни вертелся у нее на кончике языка, он мимолетен, исчезает в мгновение ока и заменяется простым:
— Ты и сам знаешь.
Моя грудь раздувается под курткой.
— Кроме того, — продолжает она, — это не преступление — иметь типаж, что не делает их фанатками, верно? Или золотоискательницами? Они просто тяготеют к мускулистым, удивительно горячим парням.
— Нет, это не преступление — иметь типаж. — Не могу поверить, что спорю с ней об этом дурацком дерьме. — Но тот факт, что они болтаются здесь, особенно в этом доме, когда в кампусе полно других домашних вечеринок, делает их охотницами за бутсами, горячими парнями или нет.
Я чуть не подавился последними словами.
Скарлетт наклоняет голову в мою сторону, вязаная шапочка скрывает брови, которые, я знаю, высоко подняты. Я хочу сорвать с нее шапку и посмотреть, что там под ней, каков точный оттенок ее волос.
— Ты всегда так уверен в себе?
Я решительно киваю.
— Я играю в эту игру уже три года. Я знаю правила.