Священник рядом с ним повысил голос:
– Помилуй нас, Господи!
– Ты был послан нам, дабы исцелить грешные наши сердца, – продолжил Архиепископ. – Помилуй нас, Господи!
– Помилуй нас, Господи! – повторили прихожане.
– Ты явился, дабы даровать народам единство и мир в Царстве Божием. Помилуй нас, Господи!
Мир в Царстве Божием? Я фыркнула и скрестила руки на груди. Муж снова толкнул меня локтем, одними губами сказав: «Прекрати». Его синие глаза встретились с моими. «Я серьезно». Жан-Люк уже совершенно точно ухмылялся.
– Помилуй нас, Господи!
– Ты являешься, дабы словом и таинством укрепить нас в праведности нашей. Помилуй нас, Господи!
– Помилуй нас, Господи!
– Ты явишься славным спасением народу своему. Помилуй нас, Господи!
– Помилуй нас, Господи!
Я больше не могла сдерживаться и пробормотала:
– Лицемер.
Муж, похоже, был уже на пределе. Его лицо снова вспыхнуло, а на шее забилась вена. Кто-то из шассеров вокруг нас посмеивался, кто-то сердился. Плечи Жана-Люка тряслись от беззвучного смеха, вот только мне было уже не так смешно. Почему моему народу спасения не досталось? И помилования тоже?
– Пусть же всевластный Господь помилует нас, простит нам грехи наши и дарует нам вечную жизнь.
– Аминь.
Прихожане сразу завели новую песню, но я уже не слушала. Вместо этого смотрела, как Архиепископ вскидывает руки, закрывает глаза и с головой погружается в пение. Жан-Люк усмехнулся и толкнул моего мужа локтем, когда они оба спели не те слова. Муж в ответ неохотно фыркнул и отпихнул его.
– Избави же нас от грехов мирских, помилуй нас, – пел мальчик перед нами. Он сжимал руку отца и покачивался в такт мелодии. – Избави же нас от грехов мирских, помилуй нас. Избави же нас от грехов мирских, услышь нашу молитву.