Кровь и мёд

22
18
20
22
24
26
28
30

– Мне плевать, будь ты хоть сто раз любимчик Архиепископа, – сказал Жюльен, прижимая клинок к моему горлу. Он на несколько лет старше нас с Жаном-Люком, но макушкой едва достает мне до подбородка. – Когда шассер Делькур уйдет в отставку, его пост займу я. Отбросу никогда не получить балисарды.

«Отброс». Так меня прозвали здесь, узнав, где меня нашли.

Жан-Люк ударил Жюльена в живот, и мы кинулись бежать.

И вот я решительно направляю клинок на Жана-Люка. Я не отброс. Я достоин внимания Архиепископа. Достоин его любви. Достоин стать шассером. Я им всем еще покажу.

Маленькие руки коснулись моего плеча и потянули на кровать. Я, даже не задумываясь, сел. Губы у меня дрожали. Я яростно боролся с отчаянием, которое грозило поглотить меня. С безнадежностью. Его больше нет. Архиепископа больше нет, он никогда не вернется.

Я убил его.

Толпа одобрительно кричит – так громко, что я почти не слышу, как рычит от боли Жан-Люк. Я не останавливаюсь. Не колеблюсь. Униформа мне мала, к горлу подкатывает тошнота, но я бью быстро и четко – и выбиваю меч из руки Жана-Люка. Обезоруживаю его.

– Сдавайся, – говорю я и наступаю сапогом ему на грудь. От возбуждения у меня кружится голова и туманятся мысли.

Я победил.

Жан-Люк скалится, держась за раненую ногу.

– Сдаюсь.

Капитан Оран встает между нами и поднимает мою руку.

– Вот и наш победитель!

Толпа безумствует, и громче всех мне аплодирует Селия.

Кажется, я ее люблю.

– Мои поздравления, – говорит Архиепископ, выходя на арену, и крепко меня обнимает. – Я очень тобой горжусь, сын мой.

Сын.

В его взгляде светится такая гордость, что у меня начинают слезиться глаза. Сердце, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди. Я больше не отброс. Я сын Архиепископа – шассер Диггори, – и мое место здесь. Я обнимаю Архиепископа в ответ так крепко, что он охает, смеясь.

– Спасибо, Отец.

Позади нас Жан-Люк сплевывает кровь.