Кровь и мёд

– Ах да. Что касается Рида, боюсь, я не обмолвился об одной небольшой, наималейшей подробности нынешних обстоятельств.

– Что? О чем вы?..

Клод поцеловал меня в лоб. Этот жест мог бы рассердить меня излишней интимностью, но он вышел скорее… утешительным. Так мог бы поцеловать меня отец, если бы… если бы все сложилось иначе.

– Рид звал тебя. Следует сказать, весьма настойчиво, но Козетта убедила его сначала принять ванну. В конце концов, он ведь был с головы до ног в рвоте.

– В рвоте? – Я моргала все быстрее и понимала все меньше. – Но…

Дверь, ведущая к лестнице, распахнулась, и на пороге возник Рид.

– Лу. – При виде меня его лицо исказилось мукой. В два шага Рид пересек крышу и стиснул меня в объятиях. Я зарылась лицом ему в пальто, чувствуя, как ткань мокнет от слез, и сжала его еще крепче. Рид дрожал. – Лу, они ее забрали. Забрали мою мать, и она не вернется.

Похороны

Рид

Первые капли дождя возвестили о начале погребального шествия. Они обжигали мне руку – ледяные, острые, как крохотные ножи. Лу распахнула окно нашей комнаты, и мы наблюдали, как толпа внизу все растет. Море слез и черного цвета. Очень немногие открыли зонты, хотя дождь шел все сильней и быстрей.

Констебли с мрачными лицами и в униформе столь же мрачных цветов выстроились вдоль улицы с оружием наготове. Шассеры в черном стояли среди них. Некоторых я узнал, некоторых нет.

Где-то там, внизу, Белые дамы и лу-гару ожидали, не появится ли Моргана. Тулуза и Тьерри с ними не было. По моей вине. Из-за моего упрямства и гордыни. Деверо, однако, настоятельно вызвался нам помочь. И так же настоятельно посоветовал нам с Лу не показываться на улицах. Он сказал, что наше отсутствие может удержать ее от необдуманных действий, но я знал, что дело в другом. Деверо позволил нам – мне – лицезреть шествие в одиночестве. И… оплакать утрату.

– Кроме того, – добавил он как ни в чем не бывало, – нельзя, чтобы король или шассеры заметили вас в толпе. Воцарится хаос, а для нашей любезной Госпожи хаос – родная стихия.

В соседней комнате в трубах бурлила вода. Я предположил, что Коко принимает ванну. Деверо разогнал их с Бо и Анселем по комнатам, заявив, что их лица тоже слишком известны в народе. После всего, что мы пережили, было странно прятаться, пока другие рискуют собой. Мы такого не планировали.

Но я не нашел в себе сил возразить.

Ансель, вероятно, тоже наблюдал за шествием из окна. Я надеялся на это. Да, он не был шассером, но мог бы однажды им стать. Мог бы однажды полюбить Архиепископа. А если бы даже он не любил его… то определенно уважал бы. И боялся.

Я задумался, любил ли в самом деле нашего патриарха хоть кто-нибудь из пришедших на похороны.

У него не было ни братьев, ни сестер, ни родителей. Ни жены. По крайней мере, перед лицом закона. В библейском же смысле одна женщина обманом заманила его в постель и зачала ребенка, которому суждено было его погубить…

Нет. Я отбросил мысль прежде, чем та успела созреть. Да, Моргана была виновна, но и сам Архиепископ тоже. Она его ни к чему не принуждала. Он сам выбрал это. Совершенным человеком он зваться не мог.

Будто прочтя мои мысли, Лу сжала мне руку.

– Больно порой вспоминать умерших такими, какими они были на самом деле, а не такими, какими мы хотели их видеть.