– Я убил своего отца, – прошептал я.
Лу погладила меня по спине.
– Я знаю.
Ее губы касаются моих, и меня захлестывает тепло. Поначалу она целует меня медленно, робко, будто боится. Но ей вовсе незачем бояться меня.
– Селия, – выдыхаю я, изумленно глядя на нее.
Она улыбается, и весь мир замирает от ее красоты.
– Я люблю тебя, Рид.
Я снова чувствую прикосновение ее губ и забываю о скамье в исповедальне, забываю о пустом храме, который окружает нас, забываю обо всем, кроме Селии. Селии, которая стоит передо мной. Селии, которая вплетает пальцы мне в волосы. Селии…
Дверь распахивается, и мы резко отстраняемся друг от друга.
– Что здесь происходит? – потрясенно восклицает Архиепископ.
Пискнув от ужаса, Селия прикрывает рот, ныряет ему под руку и убегает прочь. Архиепископ неверяще смотрит ей вслед. Наконец он оборачивается ко мне. Оглядывает мои растрепанные волосы, разрумяненные щеки, опухшие губы.
Вздохнув, Архиепископ протягивает мне руку и помогает встать.
– Пойдем, Рид. Похоже, нам многое следует обсудить.
Только он один во всем мире заботился обо мне как отец. Слезы бежали все быстрее, заливая мне рубашку и руки. Омерзительные, навеки запятнанные убийством руки. Лу ласково обняла меня.
Трава на поляне покрыта кровью лу-гару. Как и лепестки диких цветов, и берег реки, и моя балисарда. Как и мои руки. Я пытаюсь незаметно вытереть их о штаны, но Архиепископ все равно видит. И осторожно подходит ко мне. Братья расступаются перед ним, низко кланяясь.
– Не стоит понапрасну скорбеть о них, сын мой.
Я смотрю на труп, который лежит у моих ног. Тело, еще недавно волчье, после смерти вновь обратилось в подобие человека. Темные глаза оборотня невидяще смотрят в летнее небо.
– Он не старше меня.
– Оно, – поправляет меня Архиепископ мягко. – Оно было не старше тебя. Существо, нечистое отродье, но не человек, как мы с тобой.
На следующее утро он кладет мне в ладонь медаль. Крови на моих руках больше не видно, но она все равно есть.