— Зачем? — Евгению действительно было любопытно.
— Потому что сам знаешь, что так правильно, — убежденно сказал дон Хуан. — И потому что возможность видеть, которая у тебя была от рождения, подтолкнул удар, который ты получил в детстве. Эта была та самая точка невозврата, на которой мир схватил тебя и повлек по предначертанному тебе пути.
Евгений и сам всегда чувствовал нечто подобное, но тут заупрямился.
— Мир тут не причем!
— Причем, причем, — хихикнул индеец. — Он поставил тебя на путь, а ты понял, что у этого пути есть сердце.
— Что-что?
— Любой путь — лишь один из тысяч, — пояснил дон Хуан. — Но воин выбирает только путь с сердцем. А ты воин. Вернее, можешь им стать.
— Предположим, я уже выбрал свой путь, — заметил Кромлех.
Дон Хуан замотал головой.
— Ты про записи моих предков, которые хочешь читать? — спросил он с некоторым презрением. — Они совершенно не важны. Знание записать невозможно. Зафиксированное знание обращается в свою противоположность. Все, что ты хочешь узнать о тех людях, расскажу тебе я. Или они сами...
Уже некоторое время юноша чувствовал за словами индейского колдуна что-то... некое двойное дно. Даже мерцание его фраз в воздухе стало казаться хитрым и двусмысленным.
— Что ты знаешь о моем пути? — резко спросил Женька и почувствовал, что и правда задет.
Гулкий смех индейца стал его раздражать. Правда, на сей раз дон Хуан лишь хохотнул.
— Да все, — ответил он. — Я же сказал, что курю тебя. А это значит, что все твои тайны — мои.
Он хитро взглянул на юношу.
— Думаешь, твоя тайна — такая уж тайна?
— Ты о чем? — Женька встревожился.
— Да о том свитке, который белые украли из мертвого города, а ты украл у них.
В воздухе перед ними появилось видение сложенного гармошкой свитка, покрытого причудливыми значками.
«Это галлюцинация, его на самом деле нет», — успокаивал себя Евгений.