Тёмный посредник

Адри на секунду пропускает вдох, но усмехается:

– Можешь порезаться.

Смешок Лайла царапает слух. Адрия распаляется, готовясь перейти в полноценный режим нападения, но неожиданно для них обоих Мартин склоняется к ней с поцелуем. Не с тем жадным поцелуем, чтобы получить желаемое в глубине леса, не с тем поцелуем, рожденным в жарком споре в пустом кабинете школы. Это другой поцелуй. Точно Мартин снимает пробу, пытается открыть в привычном блюде новый вкус или хочет распробовать, как ощущаются на языке не только обжигающие угольки, но и теплая зола.

Поцелуй выходит уверенным, тягучим, не таким опаляющим и уничтожающим, как это происходит обычно. Этот поцелуй по-прежнему почти скрыт в темноте, но он запомнится Адрии намного лучше всех предыдущих, вырванных украдкой с жадностью или желанием что-то доказать. Этот поцелуй ничего не доказывает.

Адрия теряется в поцелуе, как теряется во всем новом, неизведанном. Прикрыв глаза, она позволяет ему случиться и продолжаться.

Уверенные губы Лайла, аромат автомобильного ароматизатора, тихие звуки улицы. От всего этого чуть кружится голова. И на долгие секунды Адрия остается с этим головокружением наедине, и это ощущение ей нравится.

Но все обрывается резко.

Они не замечают, как младший брат Лайла приближается к машине. Дверь распахивается. Итан забирается на заднее сиденье.

Адри резко отстраняется от Мартина, уводит взгляд в сторону и далеко не сразу оборачивается к мальчишке. Итан поудобнее устраивается в кресле и деловито откладывает в сторону уже знакомый Адрии рюкзак. В этот раз брат Мартина выглядит не таким растерянным, скорее сосредоточенным, действия его методичны и размеренны. Как маленький взрослый, он подтягивает к себе пряжку ремня безопасности и пристегивается. Поправляет куртку. Когда все ритуалы выполнены, он наконец поднимает взгляд на Адрию и Мартина.

– Шах и мат.

Мартин поворачивается к нему, поджимая еще влажные после поцелуя губы:

– М?

– Все закончилось шахом и матом, – деловито сообщает мальчишка, точно не замечает Адрии на переднем сиденье, и факт того, что его брат целовался с ней несколько секунд назад, он вовсе не находит странным. – Эндрю Коллинз в этот раз проиграл.

Мартин кивает, бросая взгляд на Адрию, но не говоря ни слова. Роудс ерзает на сиденье и нервно прикусывает язык, чтобы последовать его примеру. Поцелуй все еще ощущается призрачным теплом на губах, и неловкое молчание, заполнившее салон, кажется ей бесконечным. Только Итан словно не обращает внимания на эту неловкость:

– Мартин, отвезешь нас домой? Мой подарок дома.

Адрия оборачивается к Мартину с беззвучным вопросом «Какого черта?», но Лайл лишь пожимает плечами и заводит двигатель.

– Ладно, – непринужденно произносит он, и автомобиль трогается с места.

В Рочестере район кукольных двухэтажных коттеджей с подстриженными газонами и цветастыми почтовыми ящиками называют «клумбой». Может быть, потому что жильцам этого района хватает времени, чтобы всерьез заниматься цветами; может быть, потому что здесь обитает цвет города – по представлениям этих же жильцов. Возможно, потому что этот район имеет геометрически правильную, замкнутую форму, в то время как весь остальной Рочестер напоминает нагромождение разнородных кривоватых улочек, которые точно змеи расползаются к окраинам, а в центре города сплетаются в клубок. На картах Рочестера этот район сильно выделяется, но дело не только в картах. А в том, что в этих улицах куда меньше хаоса, и по сравнению с покосившимися амбарами ранчо безукоризненная симметрия фигур и четкость линий ощущаются здесь особенно ярко.

Эти ровные, как под копирку, дома напоминают Адрии о временах, когда они с матерью буквально переезжали от одного такого дома к следующему, от одного Джима к другому. Немного менялась внутренняя обстановка, менялись имена и адреса, но не менялась суть – мать пыталась угодить каждому хозяину такого дома, чтобы задержаться в нем подольше. Чтобы побольше любоваться ровными лужайками под окном, наслаждаться кофе по утрам и ролью жены. Ролью, которая на самом деле уже была затерта до дыр, просто в другом доме, с другой лужайкой и другим адресом. Иногда Дебру Гарднер раскрывали быстро, иногда это занимало какое-то время – достаточное, чтобы привыкнуть к новой школе, запомнить имена людей вокруг, чтобы после этого мать ворвалась в слезах в комнату Адри и сказала, что все кончено, они уезжают. И что в следующий раз все точно будет по-другому.

Поэтому Адрии не нравятся эти дома.