Неведомый

Наверняка менестрели когда-нибудь сложат о нем песню, и Абнер уже сейчас мог подарить им для нее название – «Гимн позора». Представив, как ее будут исполнять в трактирах среди потного мужичья, и те, проливая пиво на бороды, станут хохотать и хулить его имя, Абнер не на шутку развеселился. Мейдж дернул головой, словно хотел что-то сказать, но передумал. И правильно. Приступ смеха длился недолго и сменился натужным кашлем. Абнер сначала уставился на платок, но после поспешно свернул его.

Меньше всего свои последние дни ему хотелось провести, раскачиваясь в карете посреди мертвых земель и выкашливая легкие. Но, если задуматься, где для будущего покойника можно найти место лучше гиблого севера? Вдруг старые боги охотнее отзовутся на его молитвы и примут как родного? Эти мысли снова развеселили Абнера – так, что он едва не упал на пол в приступе веселья.

Слуги положили им под ноги горячие камни, укрыли Абнера мехами, и все же настоящего хозяина Шегеша – холод – было не так просто одолеть. Он подкрадывался, используя каждую щель, и коварно кусал то за лицо, то за шею. Мейдж ежился в своем углу, пытаясь по очереди отогреть то правую, то левую руку. Однако Абнер не расстраивался. Все страдания, выпавшие на его долю, он заслужил.

Они двигались Вороньим трактом, которому после падения вальравнов так и не придумали другого названия. Да и зачем? Абнер был уверен, что северяне продолжали называть вещи своими именами и после смерти Норвола. Король им был не указ, и никакой меч не способен вытравить память крови. То тут, то там виднелись покосившиеся хибары, сбившиеся в кучи, как стаи перепуганных воробьев. Из труб в темнеющее небо поднимались редкие завитки. Но еще больше встречалось заброшенных домов. Они смотрелись жалко даже издалека – с выщербленными стенами, выбитыми окнами. А вблизи, наверное, и того хуже.

Он, Абнер, украл у Шегеша жизнь. Он – и больше никто.

Мир не стал лучше – едва ли вообще мог меняться. Иногда Абнер думал, что хорошие времена действительно остались позади. И он сам, своими руками, все испортил.

Сердце стремилось домой с тех пор, как он по глупости его забрал. Абнер думал, что колдовские плоть и кровь дадут ему силу. Излечат от болезни. Но воронья магия оказалась хитрее. Коварнее, чем он мог себе представить.

Они все тогда погибли: и сам Абнер, и Норвол, цепляющийся за подол его бархатного костюма, и его жена, тонкая и хрупкая, словно тростинка. Вышитая золотом рысь перепачкалась в вороньей крови. О чем он тогда думал? О мести. Конечно, о мести – Абнер не видел ничего, кроме кровавой пелены перед глазами.

Если уж родился дураком, то дураком придется и умереть.

– Мы почти приехали, ваше величество, – сообщил кучер. У Абнера не хватило сил ни подтвердить, ни опровергнуть его слова. Он судорожно вцепился в штору и вглядывался в Шегеш, пытаясь его запомнить, унести с собой. Туманный край. Марево, вспоротое острыми пиками далеких елей. Абнер вдохнул поглубже. Пахло прелыми листьями и дымом. Да, здесь и вправду многое изменилось – он ощущал воздух, испачканный дурными мыслями. И кровь – здесь пролилось ее немало.

Одно осталось прежним: Шегеш не любил Абнера. Они не были друзьями раньше и никогда ими не станут.

Когда карета остановилась, Абнер едва удержался от всхлипа. Ему не хотелось выходить наружу – все равно что переступать порог того света. «Обратного пути уже не будет», – сказал он себе. Абнер медлил, и Мейдж недоуменно смотрел на него, не смея выйти раньше короля. Наверняка думал, что боль снова сковала его тело. Однако на этот раз дело было в душевных страданиях – и в том, что черная кровь, которую Абнер унес с собой семнадцать лет назад, нужно было вернуть. Но как?

Абнер покосился на Мейджа. Попросить лекаря? В конце концов, кто лучше его сможет справиться с этой задачей? Представив себе выражение его лица, Абнер улыбнулся. Нет. Он приехал, куда следовало, – дальше все должно произойти само собой.

Не стоит волноваться о том, чего нельзя изменить.

Пора.

Абнер зажмурился, помотал головой, стараясь отогнать дурные мысли, и, открыв глаза, поднялся, цепляясь за стены. Нашарил трость, вдохнул поглубже, как перед нырком, – и вышел наружу.

Выполз – постукивая злосчастной палкой, Абнер с трудом вытянул свое тело из чрева кареты и остановился, переводя дух. Весна на севере больше походила на осень: серая, тусклая и холодная, она как будто предвещала не лето, а зиму. Поле, поросшее вереском, уныло тянулось до самой кромки проклятого леса. За ним, окутанная туманами, дремала горная гряда. Низко над головой проносились тусклые тучи, роняя редкие дождевые капли. Тьма наползала с востока, воруя и без того скудный вечерний свет.

Горт стоял на месте.

Переживший страшное испытание, замок не дрогнул и не рухнул. Нет, черные камни уродливой громадины было видно даже отсюда. Абнер, подняв руку, накрыл дрожащей ладонью Горт, и тот исчез. Увы, только на время. И только в его мечтах.

Расправиться с чудовищем невозможно – Абнер был уверен. Замок построили на крови и костях, скрепленных магией и заветами. Об этом ему говорил сам Небра, когда они впервые встретились в Тацианской империи. Император прятал свое лицо под красной маской, расписанной золотыми узорами, и голос его, низкий и гулкий, рассказывал о том, как победить их общего врага.