— Бор! Как хорошо! Да еще на аквамарине! Одноразовые? — спросил ювелир.
— Как повезет, — пожал я плечами. — Частенько, камень остается цел и его можно попробовать зарядить еще раз, но тут уже все только от него зависит. Учитель сказал, если нет изъянов, то может и многоразовые…
— То есть если выдержит одно использование, то выдержит и еще пять? — уточнил Гандас.
Я только согласно кивнул.
— Хорошо, очень хорошо, молодой человек. Какую цену хотите получить? — хитро спросил ювелир.
Я‑то понимал, что в руках мастер держит почти безделушки, которые и выглядят не слишком хорошо, да и не факт, что переживут даже одно замыкание медного контура. Так что я назвал цену в семь серебра — столько я планировал получать на руки за каждый проданный амулетик.
— Дешево, молодой человек, очень дешево… Агама заряжает такие по три–пять монеток, а вы готовы продавать за семь…
— Так еще же ваш интерес в треть, так, господин Гандас? — уточнил я у ювелира.
На эти мои слова мастер только усмехнулся и посмотрел на меня уже как–то совершенно иначе.
— Да, было бы неплохо. То есть, отпускная по десять монеток, правильно?
Я только кивнул. Учитель сказал, что камушки достались ему по две серебрушки за штуку. Медные пластинки тоже стоили не очень дорого, оставалась моя работа, которую я совмещал с обучением и тренировками… Мне все равно надо учиться изготавливать амулеты, так что прибыль в четыре с медью серебра — отличный навар.
После этого я стал заглядывать к господину Гандасу по три раза на неделю. Приносил новые и заряженные амулеты, забирал те, что вернули клиенты, если камень был еще пригоден к повторному использованию. За зарядку я брал два с половиной серебра — вдвое меньше, чем Агама. Половина серебрушки уходила ювелиру, две монетки — ко мне в карман. Но заряжал я при этом только свои изделия. Это был строгий наказ от учителя, чтобы совсем уж не лишать заработка старую женщину, что специализировалась на целительстве, иначе к лавке Гандаса уже стояла бы очередь из желающих подешевле освежить изделия колдуньи.
Сделал я и несколько амулетов для себя, только на этот раз учитель выделил мне из своих запасов несколько топазов. Ожидаемо, оба амулета были с целебными печатями. Один — с руной Ис, а второй — руной Эо. На случай, если я опять нарвусь где–нибудь на бандитский нож. Один амулет я носил в кармане, а второй, с руной Эо, которая была способна быстро исцелить даже ранение в сердце, по совету учителя я оформил в виде небольшого браслетика на кисти левой руки. Так амулет можно было скрыть от чужих глаз рукавом куртки или рубашки, а во время колдовства или работы он совершенно не мешал.
Впрочем, ничего в моей жизни не могло идти спокойно. Все перевернулось с ног на голову в день, когда Осиор показывал мне конструкцию сторожевого контура для жилого дома.
— Смотри, основной принцип работы сигнального контура на входной двери — вынос контура сторожевого амулета в место, где он будет заметен.
В этот момент учитель сжал в руке небольшое колечко с топазом внутри, и… ничего не произошло.
— Охранные руны периметра и паралича работают при пересечении линии контура. В случае с печатью — это область применения заклинания. Обычно каждый дюйм руны внутри печати равняется пяти футам радиуса действия, это ты знаешь. А вот с амулетами все иначе. Видишь, я замкнул контур? Значит, амулет приведен в действие и руна активна. А теперь смотри.
Учитель поднял со стола соломинку, на которую я поглядывал уже минут десять, не понимая, зачем она тут, и продел ее внутрь кольца амулета.
Как только соломинка пересекла линию медного кольца, вся оправа амулета вспыхнула магическим светом, ярким, бьющим по глазам.
— Видишь? Это сигнальная система, что отреагирует на появление предмета извне. Если бы соломинка была внутри оправы перед тем, как я активировал контур, то он бы на движение никак не реагировал, она бы стала частью периметра. А теперь как это реализуется в охранных магических системах, например, на входных дверях или окнах в благородных домах.