Трасса Р98 21 января 2008
Трясло немилосердно. Да, дороги у нас, конечно, не хуже старинной стиральной доски. Глаза не стал открывать. Интересно, кто я сейчас? Сергей, подросток, сбежавший из приюта? Или Алекс, свихнувшийся богатенький мальчик? Или еще кто… Раздвоение личности налицо. Интересно, конечно, но эти материализовавшиеся сны стали уж слишком реальны.
Собравшись с духом, распахнул глаза. Всё та же машина скорой помощи. Завороженная медсестра, казалось, не сдвинулась ни на миллиметр. Дремлющий Карл сидел напротив, сложив руки на груди. Голова его покачивалась. Водитель, склонившись над рулём, внимательно смотрел на дорогу, чтобы не угодить в выбоину.
Мимо проплывали заснеженные ели и припудренные пылью сугробы. На мне всё то же ненавистное выпендрёжное пальто и жмущие кеды. Вздохнул. Я всё еще Алекс. Что-то затянулся сон.
Выпрямился, потянулся. Онемела рука. Отлежал. Наверное, я долго спал. Интересно, что означает сон во сне. И почему во сне, когда спишь, не снятся сны. Хотя, если бы моему Алексу снилось, что он какая-нибудь девица, например, у меня бы окончательно съехала крыша.
Ну и мысли спросонок! Любопытно, где мы сейчас? Вытянул шею, пытаясь рассмотреть надписи на пролетающих мимо указателях.
– Скоро приедем, – не открывая глаз, пробормотал Карл. – Спи ещё.
– Не помогает, – огрызнулся я.
Мужчина распахнул глаза и пристально посмотрел на меня.
– Алекс, ты сам на себя не похож. Говоришь странно, двигаешься иначе. И у меня чувство, что ты мне чего-то не рассказываешь. Нет, – поспешил он сказать, увидев, что я собираюсь возразить. – Я верю, что ты ничего не помнишь. Верю. Но есть нечто, важное, что ты знаешь. Раньше ты мне всегда доверял. Ты же знаешь, что для меня как родной сын… хоть и племянник.
Он наклонился и проникновенно добавил:
– Я всегда помогу тебе. Всегда.
Я кивнул. Конечно, он поможет этому Алексу. Но поможет ли он мне, очень сомневаюсь. Впереди показались знакомые литые ворота. Целые, хотя в последнюю нашу встречу я их изрядно подпортил, и гостеприимно распахнутые. Машина уже продвигалась с трудом сквозь снежные заносы.
– Опять здесь! – вырвалось у меня.
– Да, ты извини, – виновато пробурчал Карл. – Должно быть, неприятно сюда возвращаться. Но тебя везде ищут, а здесь шарить будут в последнюю очередь после летних событий. Ты совсем ничего не помнишь?
Я пристально посмотрел на мужчину. Что ответить? Когда ко мне приходили сны об Алексе, я часто видел преследовавшую его картину про Шайри. Она умирала в его подсознании снова и снова, так что его боль стала частью меня. Шайри жива, я это знаю, Карл это знает, а вот Алекс, скорее всего, в неведении. Запутавшись сам, я решил отмолчаться. Это всегда беспроигрышный ход.
Карл не сводил с меня черных глаз. Не дождавшись ответа, он чуть сгорбился и пробурчал:
– Ты перестал мне доверять. Не понимаю почему. Я же вижу по твоему лицу, что-то ты помнишь. Тебе больно. Может… поверь, тебе нечего стыдиться. Я тебя не виню. Сам идиот, надо было давно рассказать о том, что тебя так интересовало. Бессмысленные традиции! И тогда бы ты не влип так по-дурацки.
Я хмыкнул. Да ты даже не представляешь себе, мужик, как я влип! Да что там, я сам не очень понимаю. Уже в который раз я Алекс. И хотя мозг отчаянно сопротивляется, похоже, это не сон, а страшная быль. Чем-то жутким напоила меня чеканутая Шайри. И ведь пил! Добровольно.
Тем временем скорая помощь мягко притормозила у большого жёлтого особняка. Водитель выскочил и бросился наутёк. Карл с трудом распахнул примёрзшую дверь и равнодушно посмотрел ему вслед. Человек в городских ботинках проваливался в снег по щиколотку, но рвения это не убавляло. Карл оглянулся на медсестру, выудил из кармана плоский металлический кругляш.