– Шайри, – позвал я притихшую девочку.
Она вздрогнула, чёрные глаза глядели пристально. В них я читал испуг и смятение.
– Что с тобой? – раздражённо уточнил я. – Еще пару минут ты мне на шею вешалась. А теперь глядишь, как на зверя.
– Я не знаю, – почти шёпотом ответила девочка. – Но мне кажется, теперь ты – не ты…
Я пожал плечами:
– Я – это я. Ты лучше скажи с твоим замечательным чутьём, сила в книге… нетбуке теперь и сила в дереве, они разные? Или это одна жива?
– Разные, конечно, – робко улыбнулась Шайри. – Я же сказала. В дереве как недоверчивый волчонок: любопытный, но испуганный. А в книге как старая хищная сова: меланхоличная, но непредсказуемо опасная.
– Хм, – я пытался сопоставить эти две силы, такие разные по возрасту и настроению.
Но Шайри можно верить.
– А третья, – продолжала девочка.
– Что? – удивлённо перебил я. – Третья?
Она уверенно кивнула.
– Я тоже её не сразу почуяла. Она очень хитрая, как не очень голодная лиса, которая не решила ещё, поиграть ей с добычей или съесть.
Я передёрнул плечами от такого сравнения.
– И где же она? – уточнил я.
Шайри повела носом, через мгновение вскинула руку. Повинуясь случайному импульсу, я подпрыгнул и ухватился за торчащий из дерева сучок. Он мгновенно обернулся в моей руке извивающейся и шипящей от злобы змеёй. Шайри вскрикнула от ужаса, а я расхохотался:
– Когда это ты стала бояться змей, дикая?
Шайри зажала ладошками рот, глаза её стали похожи на почерневшие от древности монетки. Я же спокойно ждал, не выпуская из рук извивающееся скользкое тело.
– Это же иллюзия, – сообщил я испуганной девушке. – Жива же может принять форму всего, чего угодно. Или ты не знала? Но форму живого существа ей долго не удержать. И если она хочет, так сказать, оживиться, ей необходимо найти сосуд. Как, например, твоё мёртвое дерево стало превосходным сосудом для того самого недоверчивого волчонка. Но переменить форму теперь ей не удастся. Старая сова предпочла оставаться книгой. Предположу, что так ей просто-напросто привычно. А эта хитрая лисичка… Как же ты замечательно подобрала образы! Эта лисичка привыкла часто менять вид формы. И в том числе, формы живых существ. Только этим я могу объяснить такую долгую трансформацию. О! – Змея, словно обессилев, повисла плетью в моей руке. Я не удержался от сарказма: – Что, батарейки закончились?
Жива так и осталась в образе безжизненной резиновой змеи. Шайри всё ещё смотрела на меня круглыми от ужаса глазами.