– Э, – я мучительно искал выход из ситуации, ощущая краску на лице. И с чего бы это мне смущаться? Сам себя не понимаю. – Э…эхолабия, это что?
– Эхолалия? – рассеянно переспросил Карл. – Это когда человек повторяет одну фразу, сотни и сотни раз…
– Я желаю всем счастья, – рассмеялся я. – Так это болезнь! Доставало изрядно.
Спина Карла напряжённо выпрямилась:
– Так она и раньше этим страдала? – удивлённо уточнил он. – Я предположил, что летние события помутили разум девчушки. Теперь понимаю, возможно, там рассудком не пахло в принципе. Одиночество, общение только с растениями и животными да иногда с заезжим мальчиком.
Карл немного помолчал, рассматривая узкие ладони. А я едва перевёл дух. Да что со мной творится? Почему я не могу держать язык за зубами? Впрочем, если бы мог, жизнь сложилась более приятная даже в приюте. Но пока мне везёт, Карл сам объясняет мои фразочки заумными словами.
– Так как ты узнал про Источник? – не поднимая глаз, спросил он. – Не говори, что не помнишь. Я признаю, что-то в тебе сильно повредилось. Даже не изменилось, а именно сломалось. Ты был таким цельным, уверенным, мудрым для своих лет. Нетерпеливым, конечно. Я вижу, что некоторые вещи ты действительно не помнишь. Или думаешь, что не помнишь. Но многое никуда из памяти не делось, верно? Ты просто не доверяешь мне. Не спорь, – поднял он руку.
Я пожал плечами, не думая спорить. И ждал.
– Я предположу. Ты пытался самостоятельно приручить силу. Я знаю о твоих нелегальных закупках, – улыбнулся он лукаво. И взгляд чёрных глаз тут же потух: – И ошибся, позволив тебе это. Я думал, наиграешься и бросишь. Но Виктор был прав.
– Твой водила? – зачем-то уточнил я.
Карл растерянно моргнул, беззвучно открыв рот. Я нервно рассмеялся, но сердце забилось от страха. Чем бы заклеить свой рот? Карл криво улыбнулся, делая вид, что оценил шутку. И продолжил:
– Твой отец предупреждал, что это недопустимо. Что могут быть последствия, проблемы с марами. Но я отмахнулся. Больше из-за того, что брат всегда отличался излишней осторожностью. Да что греха таить, откровенной трусостью. Но на сей раз Виктор оказался прав. Ни к чему хорошему твоя любознательность не привела. Уж не знаю, как тебе удалось расколоть лесную дурочку, но я не смог от неё добиться ничего, кроме странной фразы. Странной, но очень сильной. Это отличалось от обычной болтовни.
Я тоже хорошо помнил фразу, произнесённую Шайри. И понимал, о чём толкует Карл. Она действительно словно наполнена силой. Не даёт забыть о себе. Не даёт понять себя. Удивительно, что произнесла её девушка как раз в ту минуту, когда я смог увидеть оваду сквозь стену. Словно она мне сказала. Я машинально пригубил чашку с дымящимся чаем. Когда она тут появилась? Впрочем, неважно; после чудес, увиденных в этом доме, было бы странно удивляться такой мелочи. Аромат специй ударил в нос.
– Хороший глинтвейн получился, – с удовольствием причмокнул Карл, отпив из кружки. – Не теряю хватку, что радует. Столько месяцев боялся лишний раз силой воспользоваться, чтобы не проявить себя.
Я закашлялся, запоздало ощутив непривычный градус. Как бы то ни было, крепче пивасика я ничего не пил. Не потому, что нельзя, конечно. Просто меня выворачивало наизнанку от одного запаха спиртного. Чашка брякнулась о стол.
– Что, крепковато? – понимающе хмыкнул Карл. – Извини, мне сейчас не помешает. Да и тебе согреться бы.
– Я не замёрз, – ворчливо отозвался, отставляя чашку. – Но эти кеды убивают!
Карл с неодобрением осмотрел меня, словно только сейчас увидел, во что я одет.
– Да, выглядишь неважно, – корректно заметил он. – Я думаю, тебе стоит немного отдохнуть, прийти в себя. А поболтать мы можем и потом.
Я ощутил резко навалившуюся жуткую усталость, словно Карл поддерживал моё состояние до последнего. Но, поняв, что сейчас от меня большего не добьётся, снял чары. Не понимаю, как я поднялся и пополз из тайной комнаты в сторону центральной лестницы, каким-то чудом преодолел её и, распахнув ногой дверь моей комнаты, повалился на кровать.