— Наверное, вы чего-то не знаете, — осторожно заметила я. — Он же не старается.
Моё недоверие было объяснимо, ведь Ледыш не относился к учёбе серьёзно. Пропускал лекции и забивал на практику. Каким образом он получал отличные отметки, оставалось загадкой. Я с подозрением покосилась на ректора, который только что признался, что дружен с дедом Троцкого. Может, в этом всё дело? Ледат пользуется положением любимчика?
— У этого парня фотографическая память, — снисходительно пояснил Артём Антонович. — Ты не знала? Стоит ему прочитать книгу, и он может цитировать целые абзацы даже через год!
Я лишь головой покачала: так вот как он защитил мой доклад. Всего-то прочёл один раз, а я решила, что Ледат зубрил его, чтобы помочь мне. Так мне и надо! Не стоит видеть в Троцком того, чего там нет. Симпатичная мордашка, удивительный голос, великолепная память и отвратительный характер — вот из чего был сделан Троцкий. Ледышка и есть!
— Тогда о ком вы говорите? — нахмурилась я.
— О нём, к сожалению, — признался ректор и поднялся.
Мужчина оказался ниже ростом, чем я думала. Заложив руки за спину, он прошёлся вдоль стола и, остановившись рядом, деловито заметил:
— Как ты знаешь, сейчас эра технологий. Во времена моей молодости было достаточно быть умным, но теперь всё иначе. Везде камеры наблюдения, все действия преподавателей и студентов фиксируются в электронных журналах. Важно следовать правилам, поэтому Троцкий должен посещать занятия, иначе я не смогу допустить вас до конкурса.
Я удивлённо покачала головой и уточнила:
— Почему вы обратились ко мне? С ним и поговорите!
— Этот парень никого не слушает, — помрачнел ректор.
— А с чего вы решили, что он послушает меня?
— Мария Алексеевна сказала, что однажды тебе удалось это сделать, — мягко улыбнулся Артём Антонович и похлопал меня по плечу. — Удачи, Коршева!
И выпроводил меня, растерянную, из кабинета.
Глава 18. Ледат
— Тебя зовут, — заглянув в закуток, где я мыл посуду, недовольно буркнул хозяин закусочной. — Выйди.
Взгляд его выдавал беспокойство, поэтому я не стал медлить. Стянув фартук и перчатки, бросил на табурет и вышел на улицу. У самого входа, закрывая дорогу посетителям, припарковался чёрный паркетник с тонированными стёклами. Сразу стало ясно, почему Смирнов не в духе. Под ложечкой засосало от дурного предчувствия. Я приблизился к машине и постучал в окно.
Стекло медленно отъехало вниз, и я увидел надменное лицо Аида.
«Сам приехал? Плохо дело!»
Мужчина поднял на меня взгляд и скривил губы: