Я отрицательно качнула головой. На плечи опустилось нечто тёплое и сухое.
— Ты же насквозь мокрая! — А вот и папа. — Иди и переоденься, а то простудишься!
— Нет.
За спиной звенели голоса, меня окружали звуки, которые ничего не значили.
— Игорь Константинович, звонит ваш адвокат. Говорит, что-то срочное…
Я никого и ничего не слушала, потому что отсчитывала каждый стук сердца до встречи с Ледатом. Дрожа, куталась в пиджак отца и не отрывала взгляда от белоснежных дверей.
«С ним всё будет в порядке. С ним всё хорошо», — убеждала себя.
— Какое ещё, к дьяволу, обвинение?! — От гнева отца все притихли. — Что?.. Черных?!
Медсёстры умоляли его говорить тише, мама что-то шептала, суета нарастала, а я…
Начала петь.
Я будто сама стала песней и, хотя тело осталось стоять на коленях в холодном коридоре, поплыла по воздуху к нему. Прикасаясь чувствами, поддерживая мыслями, не допуская и мысли, что Ледат может не выжить. Повторяя, будто заклинание, нашу песню:
Слова заканчивались, и я начинала с первой строчки, боясь даже перевести толком дыхание. Я взывала к этому миру, чтобы он позволил Троцкому остаться. Голоса за спиной стихли, возможно, все ушли, я так ни разу не обернулась, боясь пропустить, когда Ледата повезут обратно. Желая первой увидеть его лицо.