Мир сузился до метра, который оказался между мной и белоснежными панелями. Глаза слезились от напряжения, губы пересохли, голос охрип, но в какой-то миг высшие силы услышали мои молитвы, и проклятые двери, наконец, разошлись.
Я вскочила, чтобы увидеть Ледата, но затёкшие ноги подогнулись, и я рухнула на пол, больно ударившись плечом о стену, но тут же попыталась снова подняться. Потому что мельком заметила бледное лицо Троцкого: глаза его были закрыты, а губы казались синеватыми.
— Что?.. — Голос оборвался, и я, цепляясь за белый халат, просипела: — Что с ним?
Ощутила поддержку и, наконец, встала. Но Ледата уже увезли, рядом со мной остался врач, за полу халата которого я до сих пор цеплялась, не понимая, когда ухватилась.
— Где Игорь Константинович? — спросил он.
— Ему пришлось уехать по делам, — раздался над ухом голос мамы. — Как прошла операция, доктор? Парнишка выживет?
— Следующие двадцать четыре часа он проведёт в реанимации, — сухо ответил врач. — Если ухудшения не будет, переведём в палату.
И царапнул меня обеспокоенным взглядом:
— Похоже, девушке тоже нужна помощь.
— Да, но она отказывалась сдвинуться с места, — пожаловалась мама.
Суровый мужчина вдруг мягко усмехнулся и похлопал меня по плечу.
— Всё будет хорошо, дочка. Прими душ и переоденься. Ты же не хочешь, чтобы твой парень, когда очнётся, увидел перед собой пугало?
Я вздрогнула, растерянно моргнула, а потом поняла, что врач пошутил, и с трудом растянула уголки губ. Надеюсь, это было похоже на улыбку.
— Спасибо… — А потом живо встрепенулась: — Мне можно к нему?!
— В стерильной одежде и маске, — благодушно кивнул мужчина и, попрощавшись, поспешил прочь.
Я позволила маме увести меня в палату, приняла горячий душ и безропотно надела странные бесформенные вещи, в которых выглядела, будто бирюзовое облачко. Но мне было всё равно, что носить, — хоть мешок! — лишь бы меня пустили к Ледату.
Подписав, не читая, какие-то листы, я, всё же увидела его…
Сердце ожгло болью от того, каким безжизненным казался Троцкий. Сестра кивнула на табуретку у стены, а сама проверила приборы и завела в планшет показания пульса и давления.
— Ничего не трогать, — предупредила прежде, чем оставить нас вдвоём.
Кусая губы, я смотрела на Ледата, а по щекам струились и струились слёзы. Из-за них я никак не могла выговорить то, что так хотелось сказать.