— Да. И нет. После смерти Софии он как будто играет роль себя прежнего. Гротескно, ненатурально. Не привык терять контроль над ситуацией. А тут мало что от него зависит. Мне больно. Я начала его ненавидеть. И мне его жаль.
Женщин понять невозможно. За право мучить её Бекетов платит. Надо полагать, достаточно, чтобы терпеть. Приходится жить, ощущая опасность, от самого работодателя, от людей, планирующих его смерть. Но жалеть человека, который измывается надо тобой в наручниках и разбивает лицо — что-то вообще запредельное, нереальное. У Лёхи в голове крутилась тысяча вопросов, но он их удерживал, как табун диких жеребцов. То, что она сможет сказать, Инга поведает сама.
— Вы знаете о кавказцах? — перевёл он разговор.
— О каких именно?
Фоторобот не произвёл впечатления.
— Таких, я думаю, человек сорок наберётся на Комаровском рынке и столько же в Жданах.
— Посмотрите список этих людей.
— Стоп… Это даты?
— Даты их нахождения в Минске. В непосредственной близости от ваших квартир.
— Знаю одного. Этот!
Бордовый коготок воткнулся в фамилию человека, останавливавшегося у Пантелеича трижды — летом, в середине осени и перед Новым годом.
— С ним Бекетов имел дело?
— Встречался. Это представитель конкурентов из минского офиса «Росстандарт Индастри Интертейтмент».
Она произнесла эти слова столь мелодично, что Лёхе захотелось записать их и проиграть Цыбину: учись разговаривать. В большей степени его торкнуло другое: несколько кусочков пазла сошлись весьма многообещающе.
— Делили рынок?
— Не знаю. Честно. Бекетов обычно у них выигрывал. Кроме как сегодня.
— Что же сегодня произошло? Или это тоже тайна?
— Сегодня тайна. А завтра будет в интернете. Мы сняли заявку на участие в январском тендере. Впервые за годы сняли.
— И выиграет, скорее всего, тот самый…
— «Росстандарт Индастри Интертейтмент», — снова без запинки отчеканила она. — Что ещё рассказать? Почему проиграла конкурс красоты?