Он отрицательно мотнул головой и вытащил из багажника объемистый чемодан.
— Здесь все твое зимнее. Там еще два с вещами. Меня так быстро кинули в Россию, что не успел проследить.
С гордо вздернутым носом Элен двинулась к калитке. «Здесь все твое…» И так понятно, но зачем лишний раз подчеркивать, что он не желает ее возвращения в берлинскую квартиру?
Увидев инвалида, Вольдемар вытянулся и выбросил руку вперед.
— Хайль! — ответствовал Хельмут и тут же поинтересовался, нет ли у гостя связей в ВВС. Идефикс возвращения в строй прогрессировал. Барон посочувствовал, но отказал в помощи.
Он сам перетаскал чемоданы в мансардную комнатку Элен, стараясь не подавать виду, что возмущен убогостью условий. Она перехватила его взгляд.
«Надеюсь, тоже думает — зато не в концлагере. Интересно, у него хоть иногда совесть болит? Если есть совесть».
— За вещи спасибо. Это все?
— Нет. Задержал твои двести марок.
— Пенсия от Гестапо… Просто мечта.
Он отсчитал купюры.
— Нет, из моего оклада. За время командировки вот — накопилось.
Источник скудного золотого дождя прояснился, но легче не стало. Деньги во искупление его предательства? Но отказываться невозможно, не сядет же она на шею Келерам!
Вольдемар прислушался. Снизу донесся отголосок перебранки. Похоже, предстоит очередной вечер шнапса и воздушных стенаний.
— Часто так?
— Нет. Спиртное ограничено.
— Ясно… Надо поговорить. Не темно еще. Прогуляемся?
Она даже не стала ерничать — это его просьба или приказ СС. Попросила выйти, чтоб переодеться.
Раньше офицер привозил ей что-то новое из каждой командировки, особенно во Францию. Сейчас — только ранее купленные вещи.
— Прекрасно выглядишь. Затворничество в глуши идет тебе на пользу.