— Правильно! — он потянулся к фуражке. — Едем вместе.
Собственно, тут всего два шага. Но подполковник не уважает прогулки пешком.
В допросную охранник ввозит Паре на кресле-каталке. С таким подозреваемым разговаривать проще, чем с лежачим раненым. Шелленберг без пристрелки кидается в атаку. Он свободно владеет французским, но свою должность и Главное управление имперской безопасности — Reichssicherheitshauptamt — называет по-немецки. Оба замечаем, что пленник прекрасно понял шефа.
— Да, я говорю по-немецки.
— Хорошее начало, — отмечает Шелленберг. — Тогда к делу. В вашем чемодане найдены расписки с пометкой РСХА. Я подозреваю, что деньги отданы иностранному агенту, внедренному в наш центральный аппарат. Проверка потребует времени — сопоставить подпись на расписках с автографами сотрудников в кадровой службе. Через сутки я буду знать получателя, но еще раньше, после выхода отсюда, сдам вас Гестапо. У них более прямолинейные методы.
Бледное лицо Паре, от переживаний или потери крови из ран, белеет еще больше.
— И что тогда?
— Превратитесь в кусок мяса, пока не умрете. Ваш человек в РСХА погибнет в любом случае. Вопрос только в одном — займет его поимка несколько часов или сутки.
Связному я давал на вид лет сорок, может — сорок пять. Он стареет на глазах.
— Гестапо — это кошмар… Я знаю. Не вынесу. Есть другой выход?
— Да. Не буду лгать: я, конечно же, не отпущу вас с благодарностью за сотрудничество, просто отправлю в лагерь. Они бывают разные. Не курорт, само собой, но гарантированно доживете до победы, залечите раны. Там решим вопрос окончательно. Щедрая плата за небольшую экономию наших сил, не находите?
Шеф выдерживает секундную паузу и рубит с плеча:
— Кто такой В. Л.?
Если сейчас скажет «Валленштайн», что делать? Стрелять в Шелленберга?!
— Вилли Леман, оперативный псевдоним Брайтенбах. Связь утеряна с начала войны.
Я знаю Лемана! Помню его. Массивный обрюзгший мужик из контрразведки Гестапо.
Мысли проносятся в голове вихрем. Когда Шелленберг служил в «четверке», Леман был в его подчинении. Под ударом оба — и Мюллер, и сам Шелленберг! Какой будет скандал, если выплывет, что у них под носом трудился британский или американский агент…
Оберштурмбаннфюрер быстрее меня соображает, что нужно задать вопрос о принадлежности к разведывательной конторе. Паре без запинки признается:
— НКВД СССР!
Твою ж раз так… И еще раз туда же. Спасибо, что шеф впился в клиента и не видит, в каком я шоке.