Если б только хоть где-нибудь виднелся огонек!
Ей вспомнилось, что папа всегда оставлял свет в доме и перед домом, когда она поздно откуда-нибудь возвращалась. Ни запретов, ни комендантского часа, как у большинства ее одноклассниц. Только свет, чтобы ей проще было найти дорогу к дому и чтобы он не был холодным и мрачным, когда она с радостью в него войдет.
Это воспоминание стало для нее чем-то вроде маяка. Она ориентировалась по нему, стараясь не сойти с ума, не утратить надежду. Она боролась, отчаянно напрягая свои недюжинные силы, и тем не менее не могла не чувствовать, что все потеряно. Это ужасающее ничто непобедимо. Ни один человек не может быть настолько силен.
На кончиках пальцев выступила кровь. Она облизала их и попыталась продолжить путь, но дикая боль в ступнях не позволила. Пришлось присесть на ледяной пол. Стало еще хуже.
Время больше ничего не значило. Только холод имел вес. С огромным трудом заставив себя подняться, она пошла дальше, чтобы движение помешало ей замерзнуть.
И она шла, шла, шла.
А потом, спустя часы – или, может быть, дни – вдруг услышала шум.
Это был металлический грохот, прозвучавший громко и резко, но вскоре стихший.
Она остановилась, как будто налетела на стену, и стала искать источник звука.
Там, сзади… Неужели это… свет?
Нежное серебристое мерцание… Вдруг оно только плод ее воображения? Если это мираж, то очень правдоподобный.
Она хотела света, он был ей необходим!
Желание видеть заполнило ее, вытеснив все другие мысли.
Она побежала настолько быстро, насколько позволяло ее состояние, ударяясь о стены узкого коридора бедрами и плечами, но не обращая на боль ни малейшего внимания.
Впереди был свет! Не иллюзия, не фата-моргана. Чем сильнее она приближалась к нему, тем ярче он горел.
Наконец она увидела: он льется косым четырехугольным столбом сквозь отверстие наверху, заполняя незнакомое ей пространство, через которое она, вероятно (даже почти наверняка), уже проходила. Но в полной темноте никаких пространств не бывает. Есть только ничто.
Бледный голубоватый свет, идущий сверху… Как будто лик Божий озарил землю с небес.
Она подбежала бы, чтобы окунуться в это сияние, если б ее не остановил новый звук – настолько жуткий, что по замерзшему телу забегали мурашки. Почему он раздавался так гулко, если все другие шумы уходили в ничто, как гигантские камни под воду?
Отражаясь от стен, звук усиливался. Это было человеческое чавканье, за которым последовали отчетливые слова: «
ebooksa