– С этим, я думаю, у всех есть проблемы. Но я понимаю, что это часть моей работы и что тому, кто приносит такое известие, все же лучше, чем тому, кто его получает.
– Разумный подход… А сколько ты уже работаешь у нас?
– Два года.
– Два года? Удивительно, что мы до сих пор ничего не расследовали вместе. Пора это исправить.
– Согласна. – Карина Райнике слегка покраснела.
– А что ты делаешь, когда бываешь не на службе?
– Ты имеешь в виду личную жизнь?
– Естественно. Какую же еще? Я должен знать людей, которых вожу на своей Красной Леди.
– Ну да, понимаю… Ты боишься, что она будет ревновать.
– Именно.
– Тогда слушай. У меня есть жених, Нильс. Он тоже полицейский, но работает в Ганновере. Мы решили пожениться полгода назад. Я обожаю футбол: играю сама и, разумеется, болею за «Гамбург». Еще люблю свою работу. Красную Леди все это устраивает? – спросила Карина с озорной улыбкой.
– Вполне.
Тот, кто нравился Йенсу, должен был понравиться и его машине.
Они замолчали. Карина, видимо, внутренне готовилась к тяжелому разговору. «Молодец, – подумал комиссар. – Действительно, неформально относится к работе».
Выехав на Альтер Тайхвег, улицу в Дульсберге, где жила убитая, Йенс тоже собрался с силами.
– Никакого сценария нет. Можешь говорить, что посчитаешь нужным, – сказал он Карине перед дверью дома.
Она кивком поблагодарила его за доверие и встала за ним, а он нашел фамилию Шольц в третьем ряду таблицы с именами жильцов (всего в здании было двенадцать квартир) и нажал на соответствующую кнопку. Мать убитой ответила почти сразу:
– Сабинхен? Это ты?
Несмотря на плохое качество звука, в голосе женщины отчетливо слышалась тревога. Желудок Йенса сжался до размера горошины. Он представился и попросил разрешения войти.
Дверь открылась. Пропустив коллегу вперед, Кернер зашел в подъезд. Там был лифт, но Карина стала подниматься по лестнице. «Ну и хорошо, – подумал Йенс. – Во-первых, мне надо двигаться, во-вторых, так получится дольше».