— За что? — Я разворачиваю свой обед и понимаю, что салат из курицы и булгура по-мароккански холодный. — За последние годы я впервые так хорошо посмеялся. И даже подумываю дать ей повышение.
Ну, я бы дал ей его, если бы она по-настоящему работала на меня. Черт, это неприятно колет. Где-то в области вины. Я отмахиваюсь от этого чувства, когда Карен разражается тирадой.
— Она повела себя совершенно непрофессионально, устроив эту маленькую выходку.
— И я уверен, что ее вовсе не спровоцировали, — сухо добавляю я.
— Что ты предлагаешь, Мейкон?
— Я знаю Делайлу. Она не столько устраивает сцены, сколько проучивает в ответ. Так что ты сделала?
В трубке раздается раздраженный возглас.
— Ничего. Я занималась рабочими делами — благодаря которым твоя карьера блистает, смею добавить, — когда услышала ее ужасный кошачий вой.
Кошачий вой — подходящее слово для пения Делайлы. У меня подергиваются губы, желание рассмеяться снова возрастает. Я проглатываю его вместе со своим обедом. Господи, эта женщина умеет готовить. Я набираю порцию побольше, практически запихивая салат в рот, внезапно став жутко голодным.
— Ты не можешь всерьез говорить о том, чтобы оставить ее, — говорит Карен. — Помимо ее позорного поведения, она ставит тебя в неудобное положение.
Я замираю с вилкой в руке.
— Карен, — говорю я спокойно. — Я понимаю, что ты злишься, но это последний раз, когда ты говоришь о Делайле подобное.
На минуту она замолкает.
— Ты встаешь на ее сторону?
— Нет никаких сторон…
— После стольких лет совместной работы и всего, что я для тебя сделала?
— Карен, прекрати. Ты много гадостей наговорила ей во время обеда. И…
— Как и она!
— Это ниже твоего достоинства, — говорю я тихим голосом. — Я нанял тебя не для того, чтобы ты обсуждала ее вес и внешность. Я знаю, что ты выше этого.
Мне хочется прекратить разговор и просто съесть свой обед. И, честно говоря, мне очень хочется увидеть Делайлу и подразнить ее из-за видео. Да, я веду себя немного по-детски, когда дело касается Делайлы.