— Ты — придурок. Конченый подонок.
— Конченый подонок? Почему? Что я не так сказал?
Она с отвращением усмехается.
— Еще бы ты помнил. Ничего нового.
Делайла быстро проходит мимо, обходя меня стороной. Я остаюсь один, полностью сбитый с толку. Почему она так разозлилась из-за своего бананового кремового пирога? Она всегда готовила лучшие блюда, которые я когда-либо пробовал. Пусть я не ел этот десерт с тех пор, как нам было по тринадцать лет, мне все равно хорошо помнится его превосходный вкус, о чем я должен ей сказать… и тут воспоминания всплывают, словно призрак.
Ежегодный летний конкурс пирогов. Тринадцатилетняя Делайла в красивом сине-белом сарафане без лифчика. Юный безмозглый я понял, что у Делайлы есть грудь. Слова были сказаны. Пирог брошен.
— О, черт. — Тяжелый стук моего ортопедического ботинка выбивает быстрое стаккато, когда я спешу за ней. — Делайла. Подожди. Черт…
Я догоняю ее у бассейна.
— Окей, я помню… — Не смейся.
Она со злостью набрасывается на меня.
— Я ни за что не признаю это.
Я смягчаю свой тон, убирая улыбку.
— Все было не так уж ужасно.
Делайла сжимает руки. Она смотрит на бассейн, будто собирается скинуть меня в него, затем делает угрожающий шаг в мою сторону, прежде чем остановиться.
— Ты сказал, что моя грудь похожа на бананы. — Румянец заливает ее щеки. — Знаешь, как стыдно слышать подобное тринадцатилетней?
Верно. Я думал лишь о том, куда приземлился пирог. Она так разозлилась на меня, что швырнула пирог мне в лицо. Но от бананового пирога с обилием крема меня спасли быстрые рефлексы, выработанные годами уклонения от ударов. Злая старая миссис Линч, жена пастора, оказалась не такой прыткой. Пирог попал ей прямо в лицо.
Я прочищаю горло, чтобы не рассмеяться, и расправляю плечи.
— Да?
— Да? Это был вопрос или ответ?
Я потираю щетину на подбородке, пытаясь понять, как разрядить обстановку.