— Проявляю должное уважение, — тихо поправляю я. — Нельзя игнорировать такое тело, как твое. Это было бы невежливо.
— Ты уверен, что ничего не попутал? — Делайла тяжело дышит, ее великолепная грудь приподнимается и опускается от волнения.
Я наклоняюсь, вдыхая тепло ее тела.
— Брось, Картофелька. Я повзрослел, осознал все допущенные ошибки на этом жизненном пути. Дай мне свой кремовый банановый пирог[43].
Она снова вторгается в мое пространство, тихо смеясь.
— Извращенец. Ты не получишь от меня никакого пирога.
Я мурлычу, возбуждаясь от необходимости погрузить голову между ее ног.
— Но меня так и тянет к твоему пирогу.
Теперь она шепчет.
— Неоправдавшееся ожидание закаляет характер.
— Мне понадобятся все силы, чтобы справиться с этим. Как насчет персикового пирога? —
Пульс у основания ее загорелой кожи заметно бьется. Запах ее кожи напоминает мед.
— Я думала, ты хочешь банановый пирог, — говорит она, глядя на меня ошеломленным взглядом.
Я касаюсь кончиками пальцем краев ее футболки.
— Я уже не уверен, чего хочу больше.
Из нее вырывается томное дыхание. Я никогда не был так возбужден. Мне хочется прижаться к ней и облегчить напряженную боль в члене. Но момент упущен, она отступает.
— Я испеку тебе пирог позже. Сейчас у меня перерыв.
Небольшое напоминание о том, что мы все еще босс и подчиненная, возвращает все на свои места.
Я мог бы уйти, прогнать это чувство. Но она снимает футболку, обнажая крошечный топ в стиле шестидесятых, и свое тело с точенными изгибами. Делайла великолепна, ее задница в форме персика покачивается, когда она с вызовом сбрасывает футболку, направляясь к шезлонгу. Да, я мог бы забыть об этом, если бы она не оглянулась, бросая на меня быстрый взгляд, как бы убеждаясь, что я все еще тут.