Я поежилась под этим взглядом, но не позволила себе отвернуться. Я должна была окончательно понять, показалось мне, что этой ночью я видела перед собой Джерхана, а не Великого Айша, или нет.
– Да, – кивнула в ответ. – Помнишь ли ты, что было в Ночь цветка рододендрона?
– Нет, – сказал он резко.
И тоже не отвернулся.
Наш разговор выглядел странно. Я сгорала от неловкости, но не показывала этого, а он не хотел признавать свою слабость. А может, даже презирал ее, но все равно делал это с гордостью истинного мирая.
– Значит, ты не помнишь, как… – начала было я, но Джерхан перебил, впрочем, не резким, а вполне спокойным и даже немного усталым голосом:
– Нет, Эвиса, к сожалению, я понятия не имею, зачем убил Джезила.
Сказал и закрыл глаза, потирая рукой нахмуренный лоб.
Я глубоко вдохнула, чтобы сказать, мол, вопрос заключался не в убийстве, а в нашей связи, и… промолчала. Потому что вдруг поняла, что наша связь оказалась для меня важнее смерти личного охранника царицы.
Вот что со мной не так?..
– Значит, понятия не имеешь, – кивнула я, тоже нахмурившись, словно и впрямь собиралась спросить именно это. – И нет никаких предположений?
Джерхан пожал плечами.
– Я ничего не помню, какие уж тут предположения, – сказал и вдруг добавил: – Но ты ведь помнишь, что об этом не стоит распространяться, верно? Сегодня утром мне уже довелось выслушать немало вопросов от теларанских тысячников.
В голове мигом сложилось, о ком он говорил. Видимо, те мужчины, что советовались друг с другом насчет войны с Шейсарой, и были теми самыми теларанскими тысячниками.
– Выходит, Айшу так просто сойдет с рук убийство? – проговорила я, в очередной раз задумавшись о местных законах.
– Хочешь, чтобы меня посадили в клетку? – спросил неожиданно Джерхан, чем изрядно меня встряхнул.
Я вздрогнула, подняв на него удивленный взгляд, и заметила иронично приподнятую бровь.
Под кожей словно запорхала стая раскаленных бабочек.
– Нет, конечно! – воскликнула я после небольшой недоуменной паузы. – Просто я удивляюсь тому, насколько шаррвальцы любят Айша, то есть тебя, что готовы простить даже убийство.
Джерхан хмыкнул.