Ухмыльнувшись, он повернулся и кивнул в сторону Бедвульфа и Винфлэд, ехавших на одной лошади – смирном сером мерине, взятом из конюшен Арнборга. Белка сидела спереди, монах обнимал ее за пояс.
– Мне стало ее жалко, – признался я.
– Вот и я о том же.
– Убить его было бы слишком просто.
– Тогда как ты решил поступить с ним?
– Отпущу обоих, наверное. – Я пожал плечами. – Мне нет до них дела. Что меня заботит, так это Стиорра и внуки.
Стиорра – моя дочь, но иногда я думал, что ей стоило родиться мальчиком, потому как она была самой сильной из моих детей. Старший мой сын не уступал ей крепостью, но предпочел стать христианином, да к тому же священником, и поэтому перестал быть мне сыном. Второй, звавшийся, подобно мне, Утредом, был хорошим воином и хорошим человеком, но ему не хватало присущей Стиорре силы воли. Дочь вышла за Сигтригра: он когда-то был моим врагом, но стал зятем и королем Нортумбрии. Они вместе с двумя детьми жили в древнем римском дворце в Эофервике.
– У Эофервика надежные стены, – проговорил Финан, прочитав мои мысли.
– Но для Сигтригра и Стиорры враги – это мерсийцы, а не язычники, – заметил я. – Если Скёлль объявится у ворот, то его, скорее всего, с радостью впустят в город.
– Не будь при нем армии – да. – Финан бросил взгляд на заходящее солнце. – Насколько я знаю Сигтригра, Скёлля Гриммарсона и его войско сейчас уже добивают. – Он понял, что не убедил меня. – Если бы у Нижних ворот Беббанбурга объявились две или три сотни воинов, ты бы пустил бы их в крепость?
– Нет, конечно.
– А Сигтригр, думаешь, пустит?
Коснувшись висящего на груди молота, я помолился, чтобы Финан оказался прав.
Остаток ночи мы провели в развалинах римского форта в Рибелькастре, охранявшем брод в том месте, где ведущая в Кайр-Лигвалид северная дорога пересекала Риббель. Я предполагал, что кто-нибудь из переселившихся в эту дикую страну данов или норманнов мог обосноваться в форте, но он оказался покинут. От крепости остались только осевшие и поросшие травой земляные валы да гнилые обломки древнего частокола.
– Господин, они боятся этого места, – пояснил Бедвульф. – Верят, будто тут обитают духи.
Он перекрестился.
– Так ты по-прежнему христианин? – с издевкой осведомился я.
– Разумеется, господин! – Он нахмурил лоб в нерешительности. – Дело просто в том, что монастырская жизнь… – Бедвульф пожал плечами, явно не зная, как выразить свою мысль.
– Позволяла тебе нагибать только других монахов? – закончил я за него.
– Пожалуйста, господин! – запротестовал он, залившись краской.